— То, что ты скрысила в клубе не мое. Это подарок. Отдай сама и уходи или я сломаю тебе руку. Поверь, после всего, что ты вытворила, это самое ламповое, что я хочу с тобой сделать. И, бля буду, сделаю, если не отдашь. Ну!
Вздрагивает, дерганно кивает и начинает шебуршаться в своей сумке. Бархатная коробочка. Кладет ее на банкетку и пятится на выход. Открываю проверить на месте ли колье и уже рыча хватаю эту конченную идиотку за грудки, впечатывая спиной в дверь.
— Ты, крыса, не поняла? Даю пять секунд, потом разговаривать будем по-другому! Время пошло.
Мозгов хватает принять правильное решение и справиться за три.
— Наверное, выпало, случайно, — запинаясь, сует руку в карман и опускает колье в подставленную мной ладонь.
— Как же! В следующий раз тоже выпадешь. Случайно. Но уже из окна. Вали и держи свой хавальник на замке, если не хочешь встрять по полной.
Выталкиваю за порог, щелкаю замком и укладываю подарок купленный для Ели обратно в коробочку.
— Братишка, все норм?
— Да нихуя! Эта сука скрысила… — оборачиваюсь, прижимая к груди коробочку, и теряюсь.
Рядом с Филом стоит Еля, а я тут матом… и ещё сюрприз не получился… Фак!!!
— Короче, братка, мы погнали, а ты давай отлеживайся. Брякни, если этот нарисуется, ок?
Фил хлопает меня по плечу, Гуря скалится, проходя мимо, и закрывает двери, а я виновато опускаю глаза:
— Еля, я не думал, что ты услышишь. Я правда больше не буду…
Она подходит, трогает мой лоб, хмурится:
— Странно. Вроде температуры нет, а бредишь. Давай ложись в постель и поспи.
— Еля, что началось-то? — поднимаю глаза и снова теряюсь, увидев улыбку на ее губах и взгляд, направленный на бархатную коробочку.
— Можно посмотреть одним глазком на то, из-за чего ты так ругался?
Поднимаю крышку, а Еля смотрит то на меня, то на колье и мотает головой, осторожно прикасаясь к цепочке:
— Я… Макс… Ты…
— Тут такое дело… Диск Фила стал платиновым, и я подумал, что… Тебе хотя бы нравится?
— Нравится!? Макс, ты серьезно!? — смеётся, — У меня просто нет слов! Оно великолепно! Нравится!? Конечно нравится, глупый. Настолько, что хочу померять прямо сейчас. Поможешь?
Поворачивается спиной, поднимая волосы, чтобы мне было удобнее справится с замочком, смотрит в зеркало, трогает колечки и, резко развернувшись, целует так, что в моих лёгких выгорает кислород.
— Глупый мальчишка. Как я перепугалась, когда ты не ответил на звонок. А потом увидела здесь эту сучку и… — плачет, спрятав лицо у меня на груди. — Макс, я ведь подумала, что ты с ней…
— Елечка, ты чего? Все же о'кей, маленькая, — глажу ее дрожащие плечи, а она всхлипывает громче, обнимает, прижимаясь всем телом:
— Не отдам. Никому тебя не отдам! Я с ума сойду, если с тобой что-нибудь случится.
— Еля, ну не плачь, тебе нельзя волноваться, — шепчу, целуя ее мокрые от слез щеки.
— Нельзя, — кивает, срываясь в истерику. — Я просто немножко поплачу и больше не буду… Ма-а-акс! Ты точно себя хорошо чувствуешь? Только не ври мне!
— Малехо кружит, Ель, а так все путем.
— Давай съездим в больницу? Пусть тебя посмотрят.
— Давай лучше сгоняем и заберём машину. У нас бумага туалетная закончилась, а я купил и в тачке оставил.
— Бумага? — всхлипнув, смеётся. — Хорошо. Может, и плитку тогда выберем? Диана просила.
— Не вопрос, Еля.
На календаре каждое утро появляется уже по два крестика. Первый закрывает ещё один прожитый день нашего воздержания — после нервяков из-за Сабрины кроет жёстче в разы. Второй — приближает переезд. Мы считаем оставшиеся дни, завтракаем, собираем вещи по коробкам, оставляя лишь самое необходимое — то, что в последний день сможет уместиться в одну сумку, а вечером приезжают рабочие и перевозят новую партию в нашу квартиру. В комнате становится практически пусто — диван, шкаф и аквариум. И эта пустота почему-то давит на мозг, хотя должна радовать. Мы чаще сидим на кухне, где все осталось прежним, и решили сдавать квартиры, чтобы они не простаивали без дела. В принципе, в этом нет никакой необходимости, только я прикинул, что если завести счет для Миры и класть на него деньги, капающие за аренду, у нашей малышки к восемнадцатилетию подкопится некислая сумма, с которой она сможет купить себе машину или потратить их на обучение, плюс не будет гемора с квартирой. Еля так смеялась, когда я показал ей свои расчеты и расписал все плюсы, но потом, обняв, сказала, что у нас в семье есть мужчина, который сам решает финансовые вопросы, и она не будет оспаривать его решения. Я чуть не лопнул от гордости и на следующий день сгонял в банк, где, наверное, вытрахал весь мозг девочке, вызвавшейся помочь с выбором самого оптимального вклада, а потом еще раз, чтобы подобрать второй — на дом в Кьятоне. И за все это время ни одной новости от Боречки. Я чувствовал, что этот Альберт и Боречка — один человек, и рано или поздно он объявится, но никак не мог понять какого хера тянет с фоткой, если так заморочился, чтобы ее получить…
Можно было не заезжать в клуб — Филыч прямым текстом сказал, что в ближайшие пару дней моя рожа не особо нужна, — но все же приехал, после того как отвёз Елю в клинику, и пошел прямой наводкой в бар, где сегодня Гелька сдавала "испытательный" на бармена. И я ее не узнал. Вместо дредов на голове пышный хвост, перехваченный в трёх местах резинками, белая майка и рубашка, завязанная на животе, джинсы.
— Херасе Гельку накрыло! — хмыкнул я вместо приветствия, опустился на стул и придвинул к себе чистую пепельницу. — И чё, как она? — спросил, выбивая сигарету из пачки.
— Да вроде норм. Похоже шарит, что делает, а этот — Фил кивнул, на скрежещущего зубами Дена, — кошмарит ее потихоньку. Сам как?
— Да около дела, — затянулся и выпустил дым, наблюдая за тем как Гелька одновременно хреначит четыре разных коктейля. — Ты тут сильно занят? Вопросик бы один обкашлять.
— Вываливай, только погодь секунду, — Фил постучал костяшками пальцев по стойке, привлекая внимание. — Девушка, нам бы кофе, — и пихнул меня в бок, — Закажешь, Клей?
