Даже тихое недовольство и ворчание Арьи, которая нервничала из-за непривычных звуков, запахов и скучала по Руду, не мешало Кристине наслаждаться поездкой и радоваться скорой встрече с Марией Ефимовной.
И вот, наконец, Москва!
Поездка в метро – как всегда, многолюдном, суетливом. Знакомый с детства двор. Простая деревянная дверь, за которой – коридорчик коммуналки и традиционно аккуратно одетая и причесанная баба Маша, встречающая пусть не родную по крови, но такую любимую внучку и ее отца почти у самого порога.
– Кристиночка, как же долго тебя не было! Ох, я соскучилась! Хорошо, что твои клиенты наконец-то согласились дать тебе отпуск! – старушка обняла Крис, и та с удовольствием ответила на эти объятия, прижалась щекой к сухой морщинистой щеке Марии Ефимовны.
Отца Кристина успела предупредить, что об оборотнях баба Маша не знает и до сих пор уверена, что девушка работает сиделкой в одной богатой семье, проживающей где-то на Урале.
– Ну же, познакомь меня скорее с этим видным мужчиной! – кивнула баба Маша в сторону Егора.
Она, конечно, знала из телефонного разговора с Крис, что та приедет с отцом, который через столько лет нашел свою дочку, и теперь хотела познакомиться с ним лично.
– Вот, баб Маша, это Егор Парфенович Доронин. Мой папа.
– Очень приятно! Рада знакомству!
– А уж я-то как рад! Кристина рассказала мне, как много вы для нее значите, и сколько любви и заботы ей подарили. Я перед вами, Мария Ефимовна, в неоплатном долгу!
– Да какой долг, Егор Парфенович?! – Мария Ефимовна искренне удивилась и даже возмутилась. – Мы с Кристиной – считай, две родные души! Она обо мне заботилась не меньше, так что даже думать не смейте, что вы или Кристиночка что-то мне должны!
Егор Парфенович с признательностью кивнул, взял руку Марии Ефимовны и, словно галантный кавалер позапрошлого века, поцеловал ее пальцы. Потом вручил старушке цветы и коробку с тортом:
– Это вам!
– В одиночку я с таким тортом не справлюсь, – засмеялась баб Маша. – Надеюсь, вы с Кристиной мне поможете.
– Обязательно! Вот только переоденемся и умоемся с дороги, – Кристина потянула отца в сторону своей комнаты, на ходу доставая ключи.
– Так вы, небось, голодны? Я тут твоего любимого рассольника сварила, Кристиночка. Пообедаем вместе?
– Обязательно! У нас тоже есть кое-что к столу, – многообещающе подмигнула соседке Крис.
Они с отцом купили к обеду не только торт: в пакете из супермаркета нашлось место и для уже готовых шашлыков, которые оставалось только разогреть, и для свежайшего хлеба, и для фруктов. Крис знала, что Мария Ефимовна очень любит виноград, но побаловаться им раньше и баб маша, и маленькая Кристя могли только по большим праздникам.
Вскоре все трое собрались за столом на кухне.
– Как ты тут справляешься без меня, баб Маш? – разливая по тарелкам вкуснейший рассольник, задала Кристина вопрос, который волновал ее, несмотря на то, что по телефону Мария Ефимовна уверяла девушку, что у нее все хорошо.
Сейчас, глядя в глаза Кристине, баб Маша юлить не стала, признала честно:
– Живу я, Кристя, тихо и мирно. Жильцы новые – немолодая бездетная пара, люди они не слишком общительные, да и домой только ночевать приходят. Думала, со временем раззнакомимся, подружимся, но им это не нужно.
Пожилая дама пыталась бодриться, но по ее глазам и дрогнувшему голосу девушка поняла: без любимой внучки бабе Маше одиноко и пусто. А еще – трудно выживать на одну небольшую пенсию.
Егор Парфенович, заметив, как омрачилось лицо дочери, вдруг поинтересовался:
– А что бы вы сказали, Мария Ефимовна, если бы я предложил вам перебраться в Каунас, в мой дом? У меня там два этажа, спален пустых хватает, а вот хозяйки в доме нет.
– Как же вы – такой молодой и привлекательный – не нашли себе женщину по сердцу? – не поверила баба Маша.
– Так и не нашел. Мне кроме моей Лены никто не нужен. Так что, если согласитесь – будете в доме единственной и полноправной хозяйкой!
Кристине предложение отца очень понравилось! Она была бы рада, если бы два самых дорогих для нее человека смогли поселиться вместе и поддерживать друг друга, когда ее не будет рядом.
Мария Ефимовна сначала опешила от неожиданности, но потом, когда поняла, что Егор Парфенович настроен серьезно, растрогалась и обещала подумать. Ни Крис, ни ее отец торопить баб Машу не стали. Оба понимали, что человеку в ее возрасте трудно решиться на такие большие перемены и сняться с давно обжитого места.
Остаток дня прошел в разговорах и хлопотах: Кристина затеяла большую уборку в своей комнате, которая все эти месяцы стояла запертой и успела зарасти пылью.
Следующий день был посвящен поездке на кладбище. Добираться до него было далеко: сначала через всю Москву на метро, потом еще пару часов на пригородном автобусе. На дорогу в одну сторону ушло около четырех часов, и только ближе к обеду отец и дочь ступили за ограду, отделяющую могилку Елены Старцевой от других захоронений.
– Привет, мамочка. Вот и я. Смотри, кто со мной приехал, – Кристина, мысленно обращаясь к матери, подошла к могильному холмику, убрала засохшие стебли прошлогоднего букета и выгоревшие, потрепанные искусственные цветы, украсила его свежими красными и белыми гвоздиками, положила поближе к памятнику небольшое угощение. – Я так рада, что папа нашелся. А еще, ты, наверное, была бы недовольна, но моя волчица… она проснулась. Я теперь оборотень, самый настоящий. И даже стала членом большой и дружной стаи...
Кристина умолкла, не зная, что еще сказать.
Пользуясь тем, что снег, и без того не слишком обильный, к середине марта окончательно сошел, она достала из прихваченного с собой из дому рюкзака небольшие грабельки, начала сгребать мусор.
Егор Парфенович встал так, чтобы не мешать дочери, и неподвижным взором уставился на скромный памятник с фотографией-медальоном.
– Здравствуй, Лена, – сказал он тихо. – Вот и свиделись. Не думал я, что ты уйдешь раньше меня, а оно вон как вышло. Дочка у нас с тобой – умница и красавица! Ты бы ей гордилась… Прости меня, родная, за все, что сделал или не сделал, а я тебя давно простил, да и не винил по-настоящему никогда…
Удивительно, но почему-то именно после того, как прозвучали эти слова, густые облака на небе немного расступились, расползлись, и сквозь них на пару минут проглянуло солнце, словно природа решила передать Егору прощальную улыбку от его истинной.
Глядя в этот миг на отца, плечи которого поникли под грузом скорби и печали, Кристина вдруг осознала с полной ясностью, что Ромуальда, если она так и не примет его, ждет такая же судьба. Альфе придется убить своего волка, как сделал это ее отец. Придется уйти из стаи, которая так много для него значит, и прожить свою жизнь неприкаянным одиночкой, чужим и среди волков, и среди людей.
