Оттолкнувшись от земли, он прыгнул на стенку контейнера. Хотел зацепиться за выступы приваренных петель, но не рассчитал и сильно ударился лицом и коленями. Зажмурился в ожидании падения и удара о землю… А ладони-то прилипли – он совсем забыл о волшебных перчатках.
Робот открыл огонь. Такого грохота, да еще и усиленного железными стенками туннеля, Мирон не слыхал никогда. В два прыжка он забрался на крышу – повезло, что в этой сцепке было всего два контейнера – и распластался там, как амёба под микроскопом.
Автомат остался на земле.
– Программа… – прошептал он одними губами. – Включи меня в общую связь спецназа.
Это надо было сделать с самого начала. Программа говорила, что перехватывает все переговоры противника, так почему он не догадался сделать это сразу?
Почему он просто не приказал программе отправить их по ложному следу, запутав сигналы через Плюс? Этого всего можно было избежать!
Ты облажался, чувак, – сказал Мирон сам себе. – По полной программе облажался. Он тихонько ударил кулаком в железную крышу контейнера.
Почему, будучи командиром подразделения в Кибер-Терроре, он не допускал таких ошибок? Потому что знал, что там – игра? Максимум, что он мог там потерять – это выигрыш и репутацию. Сейчас он опустился до уровня тупого придурка из подворотни. Чуть что – стрелять.
К тому же, он стал слишком полагаться на Программу. А она – всего лишь Иск-Ин, помощник. Никак не советчик. Она не способна предугадывать, экстраполировать и принимать решения. Только он сам.
– Прекратить огонь, – зазвучал в ушах чужой, жесткий и повелительный голос. – Кто стрелял?
– Стрелял террорист. Повторяю: стрелял террорист. У нас раненые.
– Где он?
– Куда он делся?
Прямо под Мироном – громко захрустел гравий – тяжело протопали двое солдат. Затем, с характерными щелчками, прошелестел робот…
– Чисто. Противник не обнаружен, – сказал другой голос. – Ждем приказаний.
Мирон выдохнул. Если он пролежит здесь достаточно долго, они уберутся. Перестанут искать.
В затылок ткнулось что-то твёрдое. Он вздрогнул. Поднял голову… Чёрный пустой зрачок уставился прямо в лоб.
– Не делай резких движений, – мягко посоветовал голос на другом конце автомата. – Просто поднимись на колени и заложи руки за голову.
Он был почти добрым. Спокойный уравновешенный голос человека, хорошо сделавшего свою работу.
Во рту пересохло. Внезапно Мирон ощутил тяжесть модуля на животе… Нет. Даже если ему повезет и пуля попадёт в квантовый массив, инерция сбросит его с крыши контейнера. Спиной вперед.
Он поднял руки и встал на колени. Как просили.
Его окружили четыре человека. Тактическое снаряжение на них не работало – не мигал ни один огонёк, ни на оптических прицелах, ни на рациях… Тепловизоры были сдвинуты на шлемы и люди напоминали диковинных насекомых, ощетинившихся антеннами и усиками.
– Вы всё отключили, – тихо сказал Мирон.
– Поняли, что тебя кто-то прикрывает в Плюсе, – кивнул тот, что просил поднять руки. Лицо его было закрыто нанопорной маской, в просвете между ней и шлемом поблескивали только глаза. Нормально так поблёскивали. Не угрожающе. – И решили действовать по старинке. Ты да я, да мы с тобой…
Другой спецназовец шагнул к Мирону со спины, и заломав его руки вниз, стянул запястья. Опять же, не больно стянул. Не жестоко. Но крепко…
Затем тот, что с ним разговаривал, включил рацию и произнёс:
– Мы его взяли. Конец операции, – и уже к своим. – Поднимайте.
– Что вы со мной сделаете? – спросил Мирон.
Мощная сила вздёрнула его на ноги, помогла сохранить равновесие…
– Доставим в МОСБЕЗ и всё. Наша работа закончена. Спасибо, кстати, что не стрелял в наших на поражение. Чистая работа.
– Я не убийца. И не террорист.
– Разберемся, – благодушно пообещал ведущий. – Эй, там, внизу… Принимайте задержанного.
Тишина.
Ведущий заглянул за край контейнера – никого. Затем попытался включить рацию – та пискнула и вырубилась.
– Да что происходит-то? – голос мужика пока еще не был тревожным. Только удивлённым. – Эй, меня кто-нибудь слышит? – крикнул он вниз. – Рации включите, придурки. Мы террориста поймали!
У Мирона забилось сердце. Согласно теории причинно-следственных связей, эта тишина – неспроста.
– Ладно, сами спустим, – проворчал спецназовец, поворачиваясь к Мирону и застыл, глядя куда-то сквозь него. А потом поднял автомат…
Мирон успел уклониться просто потому, что уже ожидал чего-то подобного. Неловко грохнулся пузом на крышу – железный модуль вошел под диафрагму и начисто вышиб дыхание – и не удержавшись, покатился к краю…
Над головой в это время хлестали автоматные очереди. Стреляли все четверо. И, судя по всему, в разные стороны.
Падая, Мирон увидел – как чёрную вспышку – покатые плечи и голову, насаженную на тело без шеи…
Руки были стянуты за спиной, он стукнулся плечом и боком, слава богу, не тем, что ушиб раньше. Но всё равно было жутко больно. Позвонки в шее предательски хрустнули, челюсть прошило будто раскаленной спицей. Досталось всему: и печенкам с почками и суставам.
Если б не выстрелы, как огненные осы пронзающие воздух над головой, он бы так и остался лежать. Пускай ловят. Пускай волокут в МОСБЕЗ – там хотя бы окажут медицинскую помощь… Он готов отдать им всё, что попросят.
Но когда одна из пуль взрыла гравий прямо перед лицом, он начал двигаться. Сначала – ползком, затем – отталкиваясь здоровым плечом от стенки контейнера, а потом, удивляясь тому, что он еще не развалился на куски – даже бегом.
Сзади продолжалась какая-то мутная суматоха: кто-то куда-то бежал, кто-то в кого-то стрелял… Один из бойцов просто лупил вверх – задрав ствол вертикально и сопровождая выстрелы грязными ругательствами. На него никто не обращал внимания.
– Программа… твоих рук дело? – спросил Мирон, перемещаясь через проход к противоположной стене из контейнеров.
– Не понимаю вопроса.
– Это ты сделала так, что спецназовцы начали палить друг в друга?
– Ответ первый: исходя из траектории выстрелов, они палят не друг в друга, а в невидимый объект. Ответ второй: это не я.
Мирон усмехнулся. Она учится… Сосёт информацию откуда можно, запоминает, классифицирует и создаёт всё более сложные алгоритмы общения. Вот так люди и забывают, что у машин нет души…
– Значит, ты его не видишь, – сказал он вслух, ни к кому особенно не обращаясь. – Я его вижу, солдаты его видят, а ты, порождение электронных чресел моего братца, его не видишь… Вот и выходит: призрак.
