Прошло два часа. Снедаемый нетерпением и беспокойством, шейх, наконец, не выдержал и разбудил ее.
— Нам пора… давно уже пора ехать, дорогая. Просыпайся!
* * *
Через семь дней и семь ночей они достигли холмов, окружавших Танжер. На окраине Джамал продал за хорошую цену их арабских скакунов, и в город они вошли пешком. Примыкавшие к старому городу кривые улочки были полны народа. Шумная толпа невыносимо медленно двигалась в сторону базара, и Джамалу казалось, что они никогда уже не доберутся до гавани.
Наконец впереди замаячили мачты стоящих на рейде кораблей, и солоноватый морской воздух ударил им в ноздри. Толпа рассеялась люди в основном стремились попасть на портовый базар, а путь шейха и Зары лежал несколько в ином направлении.
Держа спутницу за руку, Джамал поспешил было к ближайшему причалу, у которого покачивалась на волнах лодка перевозчика, но вдруг остановился и повернул назад.
— Посмотри, сколько здесь солдат, — шепнул он, указав глазами на чернокожих стражей, толпящихся у каждого пирса. — Такого еще никогда не было. Это люди Мулая Исмаила, он успел предупредить их о нашем приезде.
Согласно законам ислама, на Заре была длинная черная джеллаба, закрывавшая ее с головы до ног и паранджа. Она ничем не выделялась среди прочих женщин, но белый тюрбан шейха бросался в глаза, и его мог узнать каждый.
— Не нравится мне это, — сквозь зубы процедил Джамал, когда мимо них, оживленно болтая, прошли еще два чернокожих стража. — В Танжере никогда не было столько солдат. Сейчас слишком опасно пытаться попасть на судно… Следуй за мной и ничего не бойся.
С этими словами он нырнул в узкий грязный переулок, увлекая за собой Зару. Царившее здесь зловоние вызывало тошноту, но шейх уверенно шел вперед. Вскоре кривая, многократно изгибающаяся улочка закончилась тупиком, и Джамал трижды, с разными интервалами, постучал в какую-то едва заметную на фоне сырых серых стен дверь.
Никто не ответил, тогда Джамал в ярости так двинул по ней ногой, что она едва не слетела с петель. В ту же секунду послышались торопливые шаги, дверь приоткрылась, и в образовавшейся щели показалось узкое лицо с хитрыми бегающими глазками и всклокоченной жидкой бороденкой.
— Кто там? — произнес дребезжащий голосок. — Что вам надо в столь ранний час от бедного старого еврея?
— Открывай, Зиновий, и прекрати ломать комедию или ты меня не узнал?
— О Егова, свет несущий! — раздался радостный вопль. — Да это же шейх Джамал! Заходи, негодник, дом старого Зиновия всегда твой дом!
Дверь приоткрылась чуть пошире, и Джамал, а за ним и Зара с трудом проскользнули внутрь.
В доме царили полумрак и сырость. Со стен свисали кое-как подвешенные, скрученные ковры, тяжелое старинное оружие и редкой красоты гобелены; самодельные грубые полки ломились от серебряной и золотой посуды.
— Мара, золотко мое, выходи, — донесся голос откуда-то из самого сердца бесконечных коридоров и комнат, — это не грабители, это наш старый друг Джамал.
Шейх усмехнулся и покачал головой:
— Не суди их строго, Зара, люди они довольно странные, но сердца — чистое золото.
Кто это «они», Заре долго гадать не пришлось. Дом, казалось, заходил ходуном, когда, с трудом протиснувшись в дверной проем, в комнату вошла Мара. У берберской принцессы захватило дух: это была женщина воистину необъятных размеров с удивительно добрым лицом.
— Не верю глазам своим, это и вправду шейх Джамал! — густым басом пророкотала она. — А это кто? Подними паранджу, дитя мое, здесь только твои друзья.
Зара быстро взглянула на Джамала, тот с улыбкой кивнул, и она исполнила просьбу великанши.
— Бог ты мой, Зяма, ты только взгляни, какая красавица! — шумно хлопнула себя по необъятным бедрам Мара. — Нет, ну разве ты когда-нибудь видел что-то подобное? Как зовут тебя, дитя солнца и песков?
— Ее зовут Зара, — с улыбкой ответил за нее Джамал. — Она действительно еще не видела ничего в своей жизни, кроме солнца и песков… Но дело в другом, — становясь серьезным, добавил он. — Она моя жена, и нам грозит опасность.
— Так что же ты молчал? — выступил из-за спины Мары щуплый Зиновий. — Говори сразу, что надо? Если денег, то… что-нибудь наскребем — только для тебя, разумеется, ты же знаешь, мы люди бедные, — а вот если тебе нужен добрый кинжал или хороший совет, то я всегда готов.
— Нет, Зиновий, не переживай, — ответил Джамал, — не нужны мне ни деньги, ни кинжалы, ни советы. Денег у меня, кстати, вполне достаточно, чтобы и тебя кое-чем порадовать.
Лицо хозяина расплылось в улыбке.
— И ты в самом деле думаешь, что я возьму с тебя хоть самую мелкую монету? С тебя, купившего мне этот дом? С тебя, спасшего мою бесконечно любимую Мару от насилия? Да ни за что!.. Впрочем, ты же знаешь, у нас подрастают дети, а ремесло ростовщика далеко не так прибыльно, как может показаться. Каждый норовит обмануть! Да и вообще…
— Ладно тебе плакаться, старый друг, — широко улыбнулся Джамал. — Вспомни, сколько раз ты выручал меня из самых разных передряг! Вот и сейчас я пришел к тебе за помощью. Мне надо попасть на свой корабль, но в порту слишком много солдат султана, которым нужна моя голова. — Он бросил на стол тяжелый мешочек, в котором глухо звякнули золотые монеты. — Придумай что-нибудь, и все это будет твоим.
— Нет, Мара, ты посмотри на этого благодетеля, — размахивая руками, запричитал Зиновий. — Он принес нам деньги, когда мы и так перед ним в неоплатном долгу… Ну, ладно, могу ли я что-нибудь придумать? Конечно, могу! Через час ты и твоя Зара уйдете отсюда такими, что вас даже ваши мамы не узнают. Эй, Мара, где тот сундук, что я забрал за долг у купца из Марракеша?
— Да ты же сидишь на нем, старый дурак, — добродушно прогудела Мара.
— И в самом деле! — вскакивая, воскликнул Зиновий. — Надо сказать тебе, Джамал, — доверительно сообщил он, — что купец этот большой плут. Он, как выяснилось, даже и не купец вовсе, а просто мошенник. Здесь, в этом сундуке, всякая ерунда — фальшивые бороды, накладные груди, парики… Давай сделаем так: я его открою, а ты разбирайся сам, что тебе может пригодиться.
С этими словами он откинул крышку небольшого сундука и стал выкладывать на пол самые разные принадлежности актерского ремесла. Мара стояла рядом и довольно кивала.
— Это то, что надо, — констатировал наконец Джамал, когда сундук опустел. — Сколько ты хочешь?
— Не сколько я хочу, а что я хочу, — тут же отозвался задетый за живое Зиновий. — Так вот, я хочу, чтобы ты меня не обижал. Бери все, что хочешь, и чтобы я не видел твоих денег… Да-да, тех самых, что так заманчиво звякают в этом мешочке. Они мне не нужны. Твои деньги — это твои деньги, а я у тебя и так в неоплатном долгу, так что…
— Остановись! — расхохотался Джамал. — Сколько тебе остался должен тот купец?
— Да и не купец он вовсе… — снова начал Зиновий.
