— Нет, — покачал я головой.
— Что вы хотите этим сказать? — удивленно посмотрела на меня Джоди.
— Я надеялся найти способ вырвать Будро из лап Россье, чтобы они могли и дальше жить со своей тайной, но такой возможности, похоже, нет. У Россье нет семьи и других подельников, кроме Дональдо Примы, да и связь между ними носит временный характер. Как и большинство преступников, они имеют дело с наличными, и Россье отмывает все деньги через свою ферму. Милт Россье ни от кого не зависит и никому не дает отчета. Он в безопасности.
— Но должно же что-то быть, — нахмурилась Джоди.
— Мы можем его либо убить, либо арестовать.
— Но это же глупо! — возмутилась она.
— Прежде Прима работал на другого койота. Его зовут Фрэнк Эскобар. Прима решил действовать самостоятельно, но ему требовался надежный способ доставки людей на побережье. Этот способ ему обеспечивает Россье. Без Россье Прима как без рук. Эскобар хочет, чтобы Прима вышел из игры. Если Эскобар все узнает, то доберется до Россье и Примы и решит нашу проблему.
Люси даже не шелохнулась, крепко вцепившись в стойку.
— Вы так спокойно говорите о том, как организовать убийство.
— Я говорю о том, как поделиться информацией с Эскобаром, а потом не мешать естественному развитию событий.
— Вы серьезно? — всплеснула руками Джоди.
Тут в дом ворвались мокрые от беготни мальчики. Бен был босиком, колени зеленые от травы.
— Мам-можно-я-пойду-к-Гарри-ладно? Привет, Элвис, — выпалил Бен.
— Привет, Бен.
Очевидно, второго мальчика звали Гарри.
Люси посмотрела на часы на стене.
— Только к девяти чтоб был дома!
Мальчишки выскочили во двор прежде, чем Люси договорила.
— Спасибо-мам! — крикнул на бегу Бен.
Хлопнула входная дверь, и в доме стало тихо. Люси подошла к раковине, налила себе стакан воды и выпила. Джоди покачала головой.
— Ваша идея с убийством — глупая затея. Нельзя просто так взять и кого-то убить. И Будро не может его арестовать. Если он его арестует, Россье расскажет то, что знает.
— У шерифа нет выбора. Я не могу допустить, чтобы это продолжалось.
Джоди положила руки на бедра.
— И что это значит?
— Старика застрелили, так как Джоэль Будро боится правды о том, что произошло тридцать шесть лет назад. Это недопустимо. — Я почувствовал, как напряглись мышцы на шее. — Если ничего не изменится, старики будут гибнуть от рук бандитов, а маленькие девочки — от нечеловеческих условий содержания. Это недопустимо. — Собственный голос вдруг показался мне далеким и чужим. — Я все сказал Джоэлю, и теперь он просто обязан что-то предпринять, даже если потребуется открыть тайну. Я не допущу, чтобы старики и маленькие девочки продолжали умирать. — В висках у меня стучало.
Джоди бросила быстрый взгляд на Люси и повернулась ко мне:
— Что это значит? Что вы собираетесь делать?
— Отправлюсь в министерство юстиции и дам показания против Россье и Примы.
Джоди снова взглянула на Люси.
— Но Россье выдаст тайну Будро.
«Выдаст тайну Будро» — словно он старая сплетница.
— Я знаю.
Джоди сделала шаг ко мне, глаза ее были широко раскрыты.
— Но тогда все узнают про меня.
— Да, конечно. Я сожалею.
Джоди перешла из кухни в гостиную. Она провела рукой по волосам и посмотрела на себя в окно, выходящее во двор. Уже стемнело, поэтому окно превратилось в зеркало. Мы уже не говорили о Будро. Речь шла о ней самой.
— А как насчет конфиденциальности? Как насчет защиты моих интересов? Вы ведь обещали. Помните?
Я не ответил. Ее глаза покраснели и наполнились слезами. Мне хотелось успокоить Джоди и сказать, что все будет хорошо, но я не мог ей лгать.
— Мы встречались сегодня с Будро. Он собирается вечером переговорить с Эдди, завтра многое прояснится. Я сожалею, Джоди.
Джоди Тейлор вышла. Люси последовала за ней, и я слышал, как они беседуют у двери, но слов не мог разобрать. Я положил руки на барную стойку и тупо уставился на столешницу. Поверхность из кориана была плоской, серой и бесконечно глубокой. Замечательная поверхность, и я нажал на нее. Интересно, какое давление она способна выдержать. Я подумал о горячих сковородах, которые на нее ставили. Интересно, как часто это бывает и насколько раскалены должны быть сковороды, чтобы кориан изменился навсегда.
Люси отсутствовала довольно долго. Наконец послышались ее шаги, и она остановилась рядом со мной, оперевшись спиной о стойку.
— Ты выглядишь ужасно, Самец.
— Благодарю.
Люси глубоко вздохнула и сказала:
— Я знаю, ты был во Вьетнаме, но хочу тебя кое о чем спросить. Ты убивал людей во время службы?
— Да.
— А не во время службы?
— Нет. Мне часто угрожали. И всякий раз я пытался помочь невинным людям, жизнь которых подвергалась серьезной опасности.
— А ты специально провоцировал такие ситуации?
Я подумал. Таких мгновений было много. Как веснушек на руке человека, работающего на солнце.
— Когда занимаешься подобными вещами, то всегда рискуешь. Всегда наступает момент, когда можно передать дело полиции, но именно тогда риск увеличивается. Не испортит ли все полиция? Помогут ли копы моему клиенту или, наоборот, навредят? Будет ли соблюдена справедливость? Вопросы имеются всегда. А вот однозначные ответы — нет. Иногда ты не можешь их получить даже после того, как все закончено.
— И в данный момент ты склонен доверять себе, — вздохнула она.
— Да, — ответил я. — Причем всегда.
Некоторое время она молчала, потом протянула руку и коснулась моих волос.
— Что ж, во всяком случае, ты ведешь честную игру.
— Пока не кончился день. — Я попытался улыбнуться, но у меня плохо получилось.
— У меня бывают с этим проблемы.
— Знаю.
— Рамки закона нужны для того, чтобы определять и защищать справедливость. Если каждый будет самостоятельно определять, что справедливо, а что нет, порядок и закон прекратят свое существование и в мире не будет справедливости. Наступит анархия.
— Тебе легко говорить!
Она нахмурилась. Чувство юмора изменяет нам именно тогда, когда оно больше всего необходимо.
— Впрочем, ты права. Конечно.
— Ты не должен это делать. Ты можешь просто отойти в сторону или обратиться в министерство юстиции и выдать им Россье. Но ты не готов так поступить. Ты продолжаешь свою работу, хотя это тебя тревожит.
