— Во-первых, ты должен произвести такое впечатление, будто ты согласен со всем, что говорят твои обидчики.
— Понимаю. Надо соглашаться с ними, но помнить свое.
— Тогда, сын мой, ты сможешь посчитаться с ними в удобный момент, когда они меньше всего этого ожидают. Всегда старайся застать противников врасплох, даже когда кажется, что выказывать истинные намерения опасно; когда, например, рядом находятся школьные наставники. Бей врага его же оружием. Не забывай, что деньги — это тоже оружие. Всегда отводи от себя подозрения. Только осторожнее выбирай время для этого. Обидчик, как правило, труслив, хотя и пытается показать себя смельчаком. Помни об этом и используй себе во благо. Если не получается, посылай за Бертом Спиром. Он всё устроит и кого надо расстроит. — Профессор рассмеялся собственной шутке. Артур тоже рассмеялся, причем даже громче прежнего. — Запомни вот что: ты должен одинаково ровно обращаться и с друзьями, и с врагами. Никогда не показывай, кому ты благоволишь, а кого презираешь.
Этот совет звучал рефреном во всех наставлениях профессора Мориарти: ни в коем случае не показывать своих истинных друзей и врагов. Вести себя нужно так, будто для тебя все одинаковы.
Маленький человечек со свернутой набок головой, тот самый «нахал», о котором писал Сэм Брок, был самим Майкой Роуледжем, профессионалом по части удушения нежеланных младенцев. То, первое ремесло, до сих пор оставалось его любимым. Именно Майка нанял Беспечный Джек, чтобы «уладить дела с профессором Мориарти».
Майка Роуледж был исчадием ада, жутким карликом с наклоненной к плечу головой — результатом родовой травмы. Ее последствием стало физическое уродство — вечная улыбка, столь же фальшивая, как и обещания пьяницы, кривая насмешка, будто говорящая о том, что он все знает лучше вас; ухмылка, застывшая в глазах, взиравших на окружающих как будто свысока. У него были длинные, до плеч, волнистые волосы. Надменный, самоуверенный, он считал себя неуязвимым.
Проводя время в обществе Беспечного Джека, Майка Роуледж уверял, что знает, как расправиться с Мориарти.
— Это должно быть сделано публично, — предупредил его Джек, моргая припухшими веками.
— Пусть вас это не тревожит, — прошипел Майка, говоривший очень тихо, едва ли не шепотом, и понижая голос в конце каждой фразы, тем самым заставляя людей внимательно прислушиваться к его словам. — Будет сделано публично, так что увидят все. Как вы и желаете. Как только это случится, мир сразу узнает, что так называемому профессору Мориарти пришел конец. Через считанные дни вы станете абсолютным монархом, сэр Джек. У вас больше не будет врагов, потому что я раз и навсегда разделаюсь с Мориарти.
Его план, судя по всему, должен был идеально удовлетворить Джека. Убийство будет совершено публично, мир узнает, кто стоит за ним, но никто не сможет ничего доказать. Бегство Майки Роуледжа было продумано до последних мелочей, и он бесследно исчезнет из Англии на несколько лет.
— Никто даже не догадается, где я, — заверил он Джека. — Но даже если и догадается, найти или добраться до меня никто не сможет.
— Верно, — согласился Беспечный Джек. — Все получится так, будто тебя вообще не было.
Он многому научился, наблюдая за Профессором, и поэтому представлял для него огромную опасность. Джек выглядел колдуном, злобным чародеем, хранившим в своем логове куклу с лицом Мориарти, идола, которым он мог манипулировать и которого мог уничтожить.
Разница между Дэнни Карбонардо и Майкой Роуледжем заключалась в том, что один убивал по необходимости, а другой ради удовольствия.
Днем 29 апреля корабль «Утренняя гордость» неожиданно затонул у берегов Португалии. Все выглядело так, будто кто-то открыл кингстоны, и в трюм стремительно хлынула вода, после чего судно пошло ко дну, увлекая в морскую пучину весь экипаж, вместе с капитаном Корни Требетиком. Проходивший неподалеку от места бедствия пароход подобрал одного лишь выжившего, китайца, которого затем наняли драить палубы.
Весна плавно приблизила мир к лету, пасхальные каникулы закончились, и 30 апреля Артур начал готовиться к возвращению в Рагби, чтобы успеть к летнему триместру.
Кэб Харкнесса уже стоял на улице возле дома. Багаж уложили во второй кэб, возницей которого был Джош Остерли. Тем временем Артур прощался с родителями.
— Если успеем, то сможем погулять в Риджентс-Парке, — шепнул Мориарти. Риджентс-Парк лежал чуть в стороне от их маршрута, но Артуру там очень нравилось. Он с раннего детства обожал бродить по дорожкам зоологического и ботанического сада. Возможность заехать в парк по пути на вокзал была бы прекрасным заключительным аккордом закончившихся каникул.
— Прекрасное время. Я буду долго вспоминать о нем, папа, — заверил отца Артур и заключил его в объятия. Мориарти обернулся и увидел, что Сэлли с трудом сдерживает слезы.
— Скоро наступит лето, и ты вернешься на каникулы и еще дольше пробудешь здесь. Думаю, мы сможем позволить себе небольшое путешествие, скорее всего в Довиль. Там ты откроешь для себя невероятное искусство азартных игр. Узнаешь, что изредка деньги можно загребать лопатой.
— Буду с нетерпением ожидать этого, папа.
Мориарти улыбнулся сыну.
— Кроме того, я позабочусь о том, чтобы ты познакомился и кое с чем другим.
Профессор имел в виду, что непременно посвятит Артура в особый мир интимных отношений с женщинами. Где, как не на французском курорте, можно изведать подобное? Юноша, выглядевший в эти минуты удивительно красивым и счастливым, поцеловал мать и попрощался с ней. Затем спустился по лестнице, вышел из дома и сел в кэб.
— Довольно, Сэл, — произнес Мориарти и обнял Сэлли Ходжес, которая дала волю слезам. — Он скоро вернется. Мы вырастили достойного молодого человека.
Сэл отвернулась. По ее щекам струились слезы. На сердце давила невыносимая тяжесть тайны, которую она так и не осмелилась открыть Профессору, решив хранить до своего смертного часа. Она подавила рыдания, высвободилась из объятий Мориарти и бегом скрылась в своей комнате.
Профессор поспешил в кабинет, поскольку его ждал ряд неотложных дел.
По пути туда он увидел Карбонардо возле входной двери и, подчиняясь внезапному порыву, велел ехать за Харкнессом в другом кэбе. Дэнни поспешил выполнять задание и, запрыгнув в экипаж, приказал Остерли следовать по пятам за кэбом Харкнесса по пути на вокзал Юстон.
— Не бойтесь, Профессор, я сам посажу мистера Артура в поезд, — пообещал он. Артур помахал отцу рукой из отъезжавшего от дома кэба.
Стоял прекрасный весенний день. Небо было безоблачным, бескрайнее голубое небо, предрекавшее скорое наступление лета. Последние шестьдесят лет такую погоду называли королевской. Харкнесс осторожно вел кэб по улицам, стараясь ехать так, чтобы юноша получил удовольствие от поездки до вокзала, откуда его путь лежал в Рагби. Как и было обещано, Харкнесс повернул к Риджентс-Парку.
В то утро большая часть карет направлялась в сторону Вест-Энда и лондонского Сити и поэтому по внешнему кольцу Риджентс-Парка двигалось относительно малое количество кэбов, так что Харкнессу следовало бы обратить внимание на кэб, летевший навстречу с необычайной скоростью.
