Книга Курортный роман - Татьяна Герцик

Солнце слепило глаза. Юрий подошел к окну и повернул жалюзи. Солнечные блики заиграли на противоположной стороне. Посмотрел на часы – Яков запаздывал. Договорились на два, времени уже пятнадцать минул третьего. Это на друга совсем не походило. Наоборот, порой Яков досаждал своей старательно подчеркиваемой пунктуальностью. Юрий поморщился. Время шло, нужно было ехать в мастерскую, чтобы проверить, как идут дела. Ему совершенно не хотелось оставаться после работы, как бывало прежде, зная, что дома ждет жена.

Он улыбнулся при одной мысли о Даше. Никогда не чувствовал себя таким счастливым, полным жизни, как в последние полгода. Единственное, что его беспокоило – явное стремление жены увести разговор в сторону, едва речь заходила о ребенке. Конечно, Маша ему как родная дочь, но что мешает им завести общего малыша? Этого он понять не мог.

В коридоре послышались быстрые тяжелые шаги и в комнату ворвался Яков, стряхивая на ходу с черной водонепроницаемой куртки капли дождя. Недовольно пожаловался:

– Ну и апрель стоит! Снег стаял за одну неделю, кругом такие лужи, что пройти можно только на ходулях! С крыш льет! По улицам вода несется сплошным потоком, как в Венеции.

Юрий пожал протянутую ему влажную руку и подвел к дивану, проигнорировав отвлекающий маневр о погоде, подозревая, что сказано все это лишь для того, чтобы скрыть непривычное для Якова смущение.

– Ну, что тебе от меня так срочно понадобилось?

Огромный мужчина неожиданно замялся, и, Юрий мог в этом поклясться, слегка зарумянился сквозь темный загар. Он уже успел спуститься на плотах по верховью Чусовой, и теперь был черен, как будто загорал на Канарах. Юрий, никогда не видевший друга в таком явном смущении, с удивлением воззрился на него, ожидая объяснений. Тот нерешительно прокашлялся и наконец выдавил:

– Я тут, понимаешь… насчет Веры…

Юрий обрадовано шлепнул его по колену.

– Так, дозрел, значит!

Тот уныло согласился:

– Ага! Дозрел! Только толку-то что? Эта финтифлюшка знать меня не желает. Недавно, когда я провожал её от вас до автовокзала, заметь – пешком, не на машине, потому что, видите ли, она считает, что так гораздо быстрее! И во время этого космического перелета она мне нахально, с намеком, заявила, что, дескать, изображать из себя недотрогу – это такой крючочек для глуповатых рыбок-мужчин. И я должен быть ей благодарен, что она мне этот женский секрет раскрыла. Поскольку я предупрежден, что меня хотят поймать в смертельные узы законного брака (тут она такую зверскую рожу скорчила, что мне её жутко захотелось отшлепать!), то должен немедленно спасаться бегством. Не то проснусь в одно прекрасное утро, а в паспорте стоит штамп о поимке. Когда я возразил, что бежать не собираюсь, она у меня ехидненько так поинтересовалась, не стоит ли ей понимать это как декларацию о намерении жениться? Тут я замялся, а она оценивающе так на меня посмотрела, как, знаешь, смотрят на старую вещь, – решая, поносить еще или выбросить? И объяснила мне, что, если бы она вовремя бросилась мне на шею, то я бы удрал сразу же. Но, поскольку она своевременно этого не сделала, возникли непредвиденные осложнения (представь, это я – осложнение!) в виде моих надоедливых ухаживаний.

Юрий заинтересованно прервал этот трагический монолог.

– А ты что, действительно за ней ухаживал?

Тот неопределенно взмахнул рукой и застенчиво потупился. При его огромном росте это выглядело нелепо и даже смешно. Юрий с трудом удержался от смешка. Яков тяжело признался:

– Ну, по мере возможности. Когда она приезжала в город. Я же не знаю толком, где она живет. Хотел узнать, конечно, но она мне популярно объяснила, что не потерпит подрыва своей безупречной репутации, и чтобы я к ней в поселок не смел и носа показывать. Поселок маленький, все всё друг о друге знают, и чтобы я дискредитировать её не смел. Так что мне путь туда, как выяснилось, заказан. Не хватало еще там засветится. Мне ведь трудновато скрываться в кустах. Так что я веду себя паинькой и домой к ней не суюсь.

И продолжил прерванную исповедь:

– Когда я предложил ей броситься мне на грудь сейчас, чтобы избавиться от моих докучливых приставаний, она объяснила, что её предположение не вызывает никаких сомнений, и поэтому в практическом подтверждении не нуждается. И бросаться в мои пылкие объятья ей ни к чему. И что мне теперь делать? – он с надеждой посмотрел на более опытного в сердечных делах друга.

Юрий, никогда не слышавший от немногословного Якова таких длинных и цветистых речей, понял, что тот увяз всерьёз.

– Ну что ж, могу поделиться с тобой богатым жизненным опытом. Ты в курсе, что Даша работала с Верой в одном санатории?

Тот кивнул.

– Так вот, Вера работает там и по сей день.

У собеседника начало проясняться лицо. Юрий подсказал:

– А там у них все медсестры, особенно не обремененные семьями, по одиночке дежурят ночами в уютном таком кабинетике. Ну, вдруг какому-нибудь старичку или старушке ночью внезапно станет плохо? Недалеко, правда, сидят охранники, но, если разговаривать тихо и рук особо не распускать, то они ничего и не услышат. Дежурство с восьми вечера до восьми утра. Смекаешь?

Яков утешено кивнул, вскочил и протянул руку, прощаясь. Радостно потряс, не замечая, что друг скривился от слишком уж крепкого рукопожатия.

– Черт, как все оказывается, просто!

Он выскочил за дверь, а Юрий с мудрым видом старшего по званию посмотрел ему вслед.

– Ну-ну, у тебя еще все впереди. Какое счастье, что этот этап я уже пережил. Хотя у меня и теперь тоже имеются кой-какие проблемы.

Вечером, оставив Машу в одиночестве смотреть по видику обожаемую ею «Белоснежку», увел жену в другую комнату, обнял за талию и усадил к себе на колени. Она доверчиво положила голову ему на грудь, наслаждаясь чувством защищенности и покоя. Он прижался губами к её волосам и осторожно спросил:

– Даша, у тебя все в порядке со здоровьем?

Она встревожено подняла голову, напуганная его сдержанно-пытливой интонацией.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты можешь иметь детей?

Она вздрогнула, но спокойно ответила, не замечая, что судорожно сжала пальцы.

– Да, все в порядке. Я бы тебе сказала до свадьбы, если что-то было не так.

Он согласно кивнул.

– Я был в этом уверен. Значит, дело не в этом. Расскажи мне, как родилась Маша? Роды были тяжелыми?

Он сразу почувствовал, как напряглось её тело и сильнее прижал к себе, пытаясь успокоить.

– Ну, нормально, – голос звучал неуверенно, как будто она пыталась убедить в этом в первую очередь саму себя, – как у всех.

Тогда он прямо спросил:

– Валерий был рад?

Она замялась и ответила неохотно, с тяжелым вздохом, не желая копаться в болезненном прошлом: