Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 109
Я подхватила тебя поудобнее, вошла в дом и закрыла дверь.
Два раза мне случалось вывязать у носка лишнюю пятку, и оба раза ко мне приближалась смерть, унося мои близких. Когда я сделала это в третий раз, ко мне явилась жизнь. Это научило меня не слишком доверяться приметам и совпадениям. После той ночи мне уже было недосуг размышлять о смерти.
У меня был ты, и надо было думать о тебе.
С той поры мы зажили счастливо.
* * *
Последние фразы Аврелиус произнес хриплым, неожиданно севшим голосом. Его рассказ звучал как заклинание или молитва — эти слова он слышал сотни раз, будучи ребенком, и потом многократно повторял про себя на протяжении десятилетий.
Когда история подошла к концу, мы посидели в молчании, созерцая алтарь. Дождь снаружи еще не прекратился, хотя и стал реже. Сидевший рядом со мной Аврелиус был недвижим, как монумент, хотя в душе его вряд ли царил монументальный покой.
Я сейчас могла бы сказать очень многое, однако я не сказала ничего. Я просто ждала, когда он окончательно вернется в настоящее время из своего далекого прошлого. Когда это наконец произошло, он заговорил:
— Как видишь, это не моя история. Само собой, она и обо мне тоже, но она не моя. Это история миссис Лав. Там есть ее жених, ее сестра Китти, ее вязанье. И ее кекс. И только когда она думает, что все уже закончилось, там появляюсь я, и все начинается снова. Но моя собственная история должна быть другой, по крайней мере в самом ее начале. Потому что до того, как она открыла дверь… До того, как она услышала звук снаружи… До того… — Он сбился с мысли, сокрушенно махнул рукой и начал заново: — Потому что, если кто-то нашел младенца, нашел вот так, одного под дождем, это значит, что до того… обстоятельства… по необходимости…
Еще один резкий взмах руки аннулировал и эту попытку. Его взгляд блуждал по потолку часовни, словно надеясь отыскать там нужный глагол, без которого невозможно было Достроить фразу.
— Если миссис Лав меня нашла, это значит, что до того какой-то другой человек… какая-то мать должна была…
Глагол наконец нашелся, однако фраза не продвигалась дальше. Лицо его исказилось в мучительной гримасе, а руки, взметнувшиеся было в жесте отчаяния, теперь застыли в позиции, предполагавшей мольбу или молитву.
Порой лицо и тело человека способны передать движения его души настолько точно, что вы, согласно ходячему выражению, можете читать этого человека, как раскрытую книгу. И я прочла безмолвное послание Аврелиуса: «Будь со мной, мама».
Я дотронулась до его руки, и статуя ожила.
— Нет смысла ждать, когда кончится дождь, — тихо сказала я. — Он, похоже, зарядил на весь день. Мои снимки обождут до другого раза. Думаю, мы вполне можем идти.
— Да, — сказал он надтреснутым голосом. — Вполне можем.
НАСЛЕДСТВО
Напрямик через лес до моего дома полторы мили, — сказал он. — По дороге идти много дольше.
Мы прошли олений парк и приближались к опушке леса, когда сквозь шум дождя до нас донеслись голоса. На аллее женщина увещевала детей: «Я же тебе говорила, Том. В такую погоду они не будут работать». Пара детишек разочарованно остановилась при виде неподвижных кранов и прочей бездействующей техники. Они были в одинаковых зюйдвестках и макинтошах, так что было трудно разобрать, кто тут мальчик, а кто девочка. Отставшая было женщина теперь нагнала их, и макинтоши собрались в тесный кружок, что-то обсуждая.
Аврелиус с умилением и завистью наблюдал за этой семейной сценкой.
— Я встречала их раньше, — сказала я. — Вы их знаете?
— Это мать с детьми. Живут на Улице, в доме с качелями. Карен занимается оленями.
— Здесь разрешена охота?
— Нет. Она просто за ними присматривает.
Он снова взглянул на семью, а затем тряхнул головой, как будто избавляясь от наваждения.
— Миссис Лав была ко мне очень добра, — сказал он, — и я ее любил. Но это другое дело…
Со взмахом руки он отвернулся и пошел в лес, бросив через плечо:
— Идем. Нам пора домой.
Семейство в макинтошах, видимо, пришло к аналогичному решению: развернувшись, они зашагали в сторону деревни.
Мы с Аврелиусом шли через лес в ненапряженном, дружеском молчании.
За отсутствием на деревьях листвы в лесу было довольно светло. Почерневшие от дождя голые ветви резко выделялись на фоне бледного водянистого неба. Время от времени отодвигая рукой преграждавшую путь ветку, Аврелиус стряхивал на нас порцию капель в дополнение к той влаге, что моросила с небес. Мы перешагнули через упавшее дерево, в дупле которого, заполненном темной дождевой водой, плавали куски гнилой коры.
И наконец:
— Мой дом, — объявил Аврелиус.
Впереди показалось небольшое каменное строение. Обычный сельский дом, простой и добротный, он был лишен каких-либо архитектурных изысков, но при том радовал взор соразмерностью пропорций и строгой чистотой линий. Аврелиус повел меня вокруг дома. Сколько тому было лет: сто или, может, двести? Я затруднялась определить. Это был один из тех домов, для которых мало что значит лишняя сотня лет. Правда, позади него обнаружилась недавняя пристройка, размерами почти не уступавшая старому дому и целиком отведенная под кухню.
— Вот мое святилище, — сказал Аврелиус, открывая передо мной кухонную дверь.
Массивная электропечь из нержавеющей стали, белые стены, два больших холодильника — это была настоящая кухня для настоящего повара.
Хозяин усадил меня за столик по соседству с небольшим книжным шкафом, который был набит кулинарными книгами и справочниками на разных языках: английском, французском, итальянском. Одна из книг лежала на столе. Это был солидный гроссбух со сглаженными от частого употребления углами страниц; его обложка была обернута коричневой бумагой, которая стала полупрозрачной за многие годы соприкосновения с жирными пальцами. На лицевой стороне красовалась надпись «РИЦЕПТЫ», сделанная неуклюжим ученическим почерком. Спустя несколько лет автор уже другими чернилами исправил вторую букву на «Е».
— Можно взглянуть? — спросила я.
— Конечно.
Я раскрыла и начала перелистывать книгу. Бисквитные пирожные, рулет с финиками и грецкими орехами, сдобные булочки, имбирный кекс, ватрушки, домашние торты, сладкие пироги… С каждой последующей страницей правописание и почерк автора понемногу выправлялись.
Аврелиус повернул регулятор на передней панели плиты и начал готовить ингредиенты для выпечки. Движения его были быстрыми и точными. После того как все было разложено в правильном порядке, он, уже не глядя, протягивал руку за ножом или ситом. У себя на кухне он напоминал шофера за рулем автомобиля, чья рука заученным до автоматизма движением переключает скорости, в то время как глаза неотрывно следят за дорогой. Так же независимо действовали и руки Аврелиуса, каждая четко зная свою задачу, тогда как его взгляд был сосредоточен на миске, в которой смешивались ингредиенты. Он просеивал муку, нарезал кубиками сливочное масло, выжимал сок из апельсина — и все это у него получалось легко и естественно.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 109
