Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
— А вы нашли, — поняла Сашка.
— Да, мои ребята, — позволил себе погордиться Иван.
— Поздравляю. Честно! От всей души, — порадовалась за страну Сашка. — Но какое я имею отношение ко всему этому?
Иван нарочито неторопливо сделал несколько глотков чаю. А куда теперь спешить?
— Жадность. Обычная человеческая жадность, — специально решил подергать ее философствованием Иван.
— Которая, как известно, всех сгубила! — поддакнула Сашка и приструнила распоясавшегося Ивана. — Не переигрывайте, товарищ Гуров! Расслабляться потом будете, когда вам Лев Петрович отпуск даст вместе с премией!
Бур хохотнул баском, мотнул головой довольно.
Ну, девка!
Давно пора, чтобы Ваньке кто-то по носу щелкнул, а то этот балагур всех своим жизненным обалдуйством переговорит и укатает.
— Понимаешь, — продолжил Иван, — он уже все приготовил для тихого исчезновения, да так, чтобы никто не нашел. И искать бы не стал, он уж и человечка подготовил, зубы ему один в один, как у себя, сделал. Сгорел бы бедолага, а ДНК проверять никто бы не стал — опознали бы по зубам да всяким украшениям. Но в тот момент, когда он обстоятельно готовил свое исчезновение, к нему поступило некое предложение. Опасная операция, рискованная, но он мог существенно увеличить свой капитал. Без особых вложений. Очень существенно. Настолько, что он рискнул, при всей его сверхосторожности и расчетливости. Тебе фамилия Митрохин что-нибудь говорит?
— Оська? — удивилась Сашка такому резкому переходу.
— Да, Осип Митрохин.
— Мы с ним учились на одном курсе, вместе в аспирантуру поступили, у нас один руководитель был, работали вместе.
— Он был хорошим ученым? — вмешался Бур.
Сашка замялась.
— Да вы говорите как есть, — понял ее сомнения Лев Петрович.
— Это важно? — все же уточнила она.
— Это важно, — ответил Иван, — особенно для тебя.
— Он очень талантливый прохиндей от науки. Везде подлезть, подсуетиться возле нужных людей — кому польстить, кому в лапу сунуть. Кандидатскую он защитил, стащив у своего студента, очень талантливого мальчика, идею и первичные наработки. Но так стащил, что ничего доказать было невозможно. Знаете, такой типаж всегда нужного, могущего все достать и устроить человека.
— Но он хоть что-то знал, умел по предмету?
— Ну, полным бездарем он не был, безусловно неплохой химик, чуть выше уровня рядового, но не более.
— Митрохин пытался предложить нескольким весьма богатым людям нечто, на чем можно очень хорошо заработать. Кто-то отмахнулся, как от глупости, кто-то просто не решился, а наш зам идею выслушал, провел тщательное расследование и рискнул. Уж очень ему еще заработать хотелось, тем более когда он уже считался бы мертвым, проживая под другим именем за границей.
— Господи, и что такого мог предложить ему Митрохин? — продолжала удивляться Сашка.
— Супернаркотик. Необычайно дешевый в производстве и обладающий невиданным еще эффектом.
— Вы хотите сказать, что Оська синтезировал новый наркотик? — поразилась необычайно Саня.
— Не он, Александра Владимировна, — оживился Лев Петрович, — а ваш руководитель, Герман Александрович Кохнер.
Сашка уставилась на начальника Ивана, подняв брови и округлив глаза от изумления, словно он признался ей, что является тайным, засланным на Землю инопланетным шпионом, и продемонстрировал зеленые рожки.
— А что вы так удивились? Такое возможно? — приободрился, подобрался товарищ Бур, будто в интересную игру вступил и теперь его ход.
— Возможно в принципе, — очнулась Сашка, — но он этого не делал.
— А вот Митрохин утверждал, что делал. И что он сам видел записи результатов синтеза и даже переснял некоторые. Еще он утверждал, что осталось некое наследство — дневники и тайные записи Германа Александровича.
— Нет! — возмутилась Сашка, даже головой тряхнула от злости. — Не было никакого наследства и дневников! Это чушь и глупость!
— Почему вы в этом уверены?
Санька разнервничалась:
— Лев Петрович, у вас здесь можно курить?
— Ну конечно, Александра.
— И если можно, кофе?
— Можно, можно! — улыбнулся хозяин.
Он нажал кнопку селектора, глянул на Ивана, кивнул, что-то там поняв по его лицу, и отдал распоряжение:
— Два кофе. И мне еще чаю.
Встал, самолично принес и поставил перед Сашкой пепельницу, вернулся в свое кресло. Иван протянул Александре сигарету, щелкнул зажигалкой, давая прикурить.
Она затянулась, закашлялась.
— Извините, не привыкла.
Мужчины смотрели на нее в ожидании пояснений.
— Германа Александровича я знаю с детства. Он был близким другом моего отца, хоть и старше папы и возрастом и рангом, но они дружили всю жизнь. Потом я у него училась и работала в его лаборатории под его руководством.
От волнения и сосредоточенности она не обратила внимания, как перед ней оказалась чашка с кофе, автоматически отхлебнула и затянулась сигаретой.
— Конечно, Герман Александрович вел записи, мы все вели. Но это академический институт, и у нас существовал режим секретности, весьма непростой. Думаю, вы об этом все знаете, и рассказывать вам, как он осуществляется, я не буду. Главное, что все записи оставались в спецхране, в институте. Я объясню вам механизм хода работ. Ставится некая глобальная задача, скажем, новая разработка препарата, останавливающего рост раковых клеток. Герман Александрович дает каждому сотруднику определенный этапный участок, поручает провести опыты с такими-то реактивами, проверить. Вся информация поступает к нему. Он единственный, кто знает, держит в уме, что должно получиться на конечном этапе. Понимаете? Он видит картину в целом. Все рабочие тетради, дневники экспериментов и хода работ сдаются в спецхран каждый вечер и выноситься из здания не могут. Никогда он не вел никаких дневников — зачем? Он все держал в голове. Конечно, он работал все время и дома тоже, что-то писал постоянно, но это размышления всего лишь. Ты можешь что угодно понаоткрывать дома, за столом, но химия — это очень прикладная наука — без реактивов, лабораторных исследований и мышек все твои открытия ничего, гроша ломаного не стоят, оставаясь только предположениями. Вот, скажем, математика — другое дело, ей не нужна точная, порой микроскопическая дозировка реактивов, тысячи экспериментов, чтобы найти правильную дозировку, — пиши свои формулы хоть где! А в химии все только в лаборатории! Поэтому если что и было у Германа Александровича дома, то только ход размышлений, наметки направлений опытов. Все отчеты, конечные результаты сдавались в единственном экземпляре в спецхран. Я работала с ним все время и точно знаю, что никакого наркотика он не синтезировал! А через год после моего ухода он умер. А Митрохин ушел на пару лет раньше меня.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
