Да как бы не так! Желание хоть немного открыться перед Альдором и тем облегчить свою совесть, которое уже начало зарождаться, пока я гуляла в умиротворённо тихом саду, вспыхнуло и сгорело, словно сухая травинка. Я повернулась и быстрым шагом пошла через зелёный ход обратно. Мне просто требовалось остыть.
По дороге я то и дело касалась губ, которые ещё явственно чувствовали прикосновения Альдора. Как слабые ожоги, хоть его кожа не была горячей, когда он меня целовал. Я вообще в этот миг мало что понимала, мало что замечала в пылу борьбы с Альдором и с собой, своими нахлынувшими валом желаниями. Подумать только — это ведь мой первый настоящий поцелуй: то лёгкое прикосновение к губам Мариана Шербана в Пьятра Гри сложно было им назвать. Он оказался пьяняще откровенным и жестоким. Невероятно сладким, но с послевкусием горечи. Отравленным всеми словами, что произнёс де ла Фиер после. Такое точно не забудешь.
Руну ощутимо пекло, как будто между лопаток приложили горячую ложку. Но тому удивляться вовсе не приходилось. Она может реагировать так на любого мага, который позволит себе смелые прикосновения, который может поднять в душе хоть толику смятения или… желания. Это было тревожным признаком. И как я ни старалась раньше держаться от Альдора подальше, а теперь придётся делать это гораздо усерднее. Да и как смотреть на него после того, что случилось? Как? Помоги мне, Рассветная Матерь, справиться с этим…
Перед завтраком я поднялась в комнату Маркуша, хоть он меня и не вызывал. Мальчишка оказался в хорошем расположении духа — гораздо лучшем, чем я. А потому он сразу это заметил.
— Что-то случилось, офате? — поинтересовался осторожно, явственно скрывая истинную степень любопытства.
Он застегнул пуговицу на вороте рубашки, поглядывая на меня почти украдкой. И, может быть, о чём-то уже догадывался.
— Ничего особенного, просто встретила унбара де ла Фиера утром.
Маркуш покачал головой, скривив губы: не удивился. Как бы он ни пытался объяснить поступки своего брата и его поведение, а ничего это не облегчало и меня ничуть не успокаивало.
— Проедемся верхом после завтрака? — резко сменил тему Маркуш, пытаясь, видно, отвлечь меня от мрачных мыслей. — Сегодня просто прекрасная погода. Мне уже не терпится выйти из этого каменного мешка.
— Конечно, — я кивнула рассеянно.
Что ж, верховая прогулка может оказаться очень удобной для того, чтобы попробовать рассказать Маркушу о карте во мне. Нужно только слегка оторваться от сопровождающего: мы не выезжали даже близко от замка вдвоём. С нами всегда отправлялся одного из конюших: на случай, если понадобится помощь.
Осталось только преодолеть испытание совместным с Альдором завтраком. Но, к моему облегчению, в столовой его не оказалось. Рэзван отчего-то угрюмо молчал — что на него было вовсе не похоже — как будто знал что-то, что его беспокоило. И только когда мы с Маркушем отправились к конюшням, чтобы выехать на прогулку, стала понятна причина скверного настроения мажордома.
Ещё издалека я расслышала резкие выкрики на подъездном к главным дверям замка дворе. Идти так или иначе нам пришлось мимо, хоть Маркуш, тоже услышав ругань, и заозирался, решая, куда бы свернуть. Мы прошли в стороне, но я всё же увидела в проходе между рядами высаженных вдоль тропинки кустов можжевельника Альдора и Юдит. Неподалёку стояла её повозка: видно, кузина принца только-только приехала, но даже ещё не переступила порог замка. Они с Альдором разговаривали на повышенных тонах, и отчего-то подумалось, что я могу быть тому причиной. А может быть, даже тот злосчастный поцелуй в закрытой части двора. Кто знает, не видел ли его кто из слуг. А у Юдит даже в Анделналте могут быть свои люди, способные рассказать подробности жизни хозяина. А она, как мне уже довелось узнать, девушка самоуверенная, надменная и вспыльчивая, видно, едва не больше Альдора — потому и закатила скандал едва ступив на двор.
Приглушённый рокот голосов ещё долго преследовал нас с Маркушем, пока мы не скрылись за стеной густо растущей вдоль тропинки сирени. Юноша заметно побледнел и задумался над чем-то. Конечно, Юдит, он недолюбливал, и вряд ли ему нравилось, что брат с ней ругается. Но пока мы шли до места, настроение его снова выровнялось.
Мы прошли в длинную светлую конюшню с двумя рядами денников, почти в каждом из которых стояли лошади: все, как одна, племенные, тонконогие и высокие. Их любопытные морды тут же повысовывались над калитками. Ноздри трепетали, пытаясь учуять лакомства, тёмные круглые глаза поблескивали. В прошлый раз для меня выбрали мирную кобылу Джинну. На ней ни за кем не угонишься, но и не свернёшь себе шею, как на том мерине, в седле которого я ехала из Одиина. Тот явно пытался ехать быстрее, чем я ему позволяла, постоянно срывался на неровную рысь, но всё же успокаивался после моих уговоров. Но не надолго. А Джинна слушалась беспрекословно, да и вообще, кажется, обладала изрядной долей безразличия ко всему, что происходит вокруг неё, а потому никуда не торопилась. Как раз по мне.
А вот у Маркуша был конь позадорнее — Пепел — и младший де ла Фиер его вовсе не опасался. Зато я боялась за него до дрожи, но старалась не показывать: не хотелось уязвлять мальчишку лишним беспокойством. В конце концов он знал, что желает, кажется, гораздо лучше меня.
Внутри пахло сеном и немного пылью, взбитой на дорожке между денниками: видно, недавно тут провели какую-то лошадь. Обычный запах конюшен тоже ощущался, но убирали здесь, видно, тщательно, а потому не отталкивал. К нам вышел главный конюший Анделналта: мужчина невысокий и худощавый, с крепкими ногами и хваткими руками — наверное, как и положено хорошему наезднику.
— Доброе утро, унбар. Офате! — приветливо поздоровался он ещё издалека. — Ваши лошади уже оседланы. Как и приказывали. Ремус поедет с вами. Он уже вывел их во двор.
Конюх махнул рукой в противоположную сторону, где в широких воротах была открыта калитка.
— Доброе утро, унбар, — я коротко присела в реверансе, когда мы приблизились.
Всё же главный конюх — это не обычный конюшонок. К тому же он был магом: я заметила это ещё в нашу первую встречу. Сам о себе он ничего не рассказывал, но Маркуш поведал с гордостью, что Валер умел управлять животными и даже говорить с ними. Такие маги были редкими, гораздо более редкими, чем стихийники или лекари. Потому сам Альдор после гибели предыдущего главного конюха долго гонялся за этим и, поговаривали, что даже переманил его из королевских конюшен Пьятра Гри. Ещё один повод принцу Венцелю его недолюбливать. Порой меня поражало умение неприветливого и грубоватого на вид Альдора договариваться с людьми.
Пусть он моих талантов ещё не разглядел, а его проступали передо мной всё отчётливее — порой пугали, а порой невольно восхищали.
Мы с Маркушем вышли на другую сторону конюшни, откуда можно было удобно выехать обратно к главным воротам. Помощник Ремус и правда уже ждал нас. Взмахнул рукой, приветствуя и расплываясь в белозубой улыбке. И пока мы не успели к нему подойти, я коротко обернулась на Маркуша и предупредила:
