Никакого «третьего», «четвертого» возраста не существует, есть только ваша жизнь.
Может ли человек жить дольше?
«Итак, наша книга подошла к концу. Теперь читатель и сам знает, как ответить на вопрос, может ли человек жить дольше. Конечно, может, ибо весь опыт современной науки говорит об этом. Более того, как мы уже неоднократно отмечали, советскими учеными разработана целая программа научных исследований «Продление жизни», выполнение которой позволило бы превратить эту мечту в реальность. Уже найдены препараты, продляющие жизнь экспериментальным животным, и проведены первые осторожные испытания некоторых средств на человеке». Не правда ли, хорошо написано, но, если вы думаете, что это написано было вчера или сегодня, то вы сильно заблуждаетесь – это написано ровно 33 года тому назад, в далеком 1985 году. Но сегодня эту же фразу «человек может превратить мечты в реальность и жить дольше» можно было бы повторить дословно. Но эти мечты так же несбыточны, как и ровно треть века тому назад.
Именно это и привело меня к решению посмотреть именно назад и подумать, что же было сделано не так и что надо бы подправить в будущем, чтобы не повторить ошибок прошлого. И здесь мое мнение, что геронтологи, состоящие большей частью из людей с биологическим образованием, увлеклись моделированием старения и не обратили внимания, что именно работа врачей привела к росту ПЖ человека в развитых странах начиная с 1970-х годов. Сегодня часто можно услышать или прочитать, что модельные животные стали жить на 10–30—200 % дольше, но то, что это никакого отношения не имеет к человеку и часто под словами «модельное животное» особо фантазирующие биогеронтологи шифруют обычные дрожжи или круглых червей, увеличить ПЖ которых не составляет ни малейшего труда, скромно опускается.
Одновременно мнения клинических врачей-гериатров, которые понимают многообразие клинических проблем старости человека, совсем не слышно. Нужно изучать наших стариков, и, если мы хотим, чтобы русские жили значимо дольше, необходимо изучать именно нашу популяцию. Работа с самыми обычными пациентами, имеющими синдром старческой астении либо саркопении, может дать продуктивный выход уже в ближайшие несколько лет, тогда как работа с модельными животными за последние 80 лет не дала даже минимального результата.
Если же нам нужны результаты в виде роста ПЖ человека, нужен разворот геронтологии в сторону большего изучения старения именно человека. Необходимо наполнить геронтологию критическим прагматизмом – только такой подход будет продуктивен.
Изучать надо все факторы ПЖ, самые различные и часто неожиданные, например, даже влияние этажа проживания на ПЖ жильцов. В 2013 году в европейском журнале эпидемиологии были опубликованы результаты такого исследования[60] 1,5 миллиона швейцарцев, живущих в зданиях с четырьмя или более этажами (за время исследования было 142 390 смертельных случаев). Показатели смертности уменьшались с увеличением этажей: коэффициенты риска, сравнивающие первый этаж с восьмым и выше, составляли 1,22 по всем причинам, 1,4 для респираторных заболеваний, 1,35 для сердечно-сосудистых заболеваний и 1,22 для рака легких.
Авторы делают вывод, что в Швейцарии смертность от указанных причин зависит от этажа живущих в высотных зданиях, при этом ученые разумно отмечают, что это скорее отражает социально-экономические условия, так как арендная ставка на более высоких этажах выше, чем на первых. Это еще раз показывает, как осторожно надо делать выводы только на основании обнаруженных корреляций.
Феномен роли «самого геронтолога» при отсутствии результата (роста ПЖ человека), вероятно, уже сам требует изучения.
Почему я стал клиническим геронтологом
Каждый выбирает свою дорогу сам: кем я в своей жизни только не работал, я был рабочим в северных геологических партиях, техником-механиком двигательных установок летательных аппаратов, командиром танка «Т-64-Б», аспирантом в научном учреждении, которое создано для изучения мозга самого Ленина. Особенно «весело» мне пришлось в студенческие годы. Когда я пришел из армии, мне было почти 22 года, сразу сдал первый экзамен на «пять» и начал учиться в Первом меде – я был санитаром в доме-интернате на улице Академика Павлова, работал ночами медбратом в терапии и хирургии, старшим вожатым пионерского лагеря с добрым названием «Светлячок» МЗ СССР, даже печатником плоской печати.
Уже с третьего-четвертого курса встал вопрос, куда податься студенту, интересующемуся старением, на какой-то стадии мне даже предложили перейти на медбиофак во Второй медицинский, но я решил иначе. Все-таки прагматизм моего мышления привел меня к тому, что классическое медицинское образование по специальности «лечебное дело» придает более широкий взгляд на проблему старения как части жизни, позволяет избежать механицизма мышления, формирует некий медико-философский подход к системным проблемам здоровья, болезни, нормы и старости. Моделирование, конечно, хорошо, но оно не дает нам методов борьбы со старением человека, поэтому жить теориями, построенными на моделях, могут только лирически настроенные личности, я же прагматик и стою на прагматических позициях. Суть моей позиции – помогать людям надо здесь и сейчас, это лучшее, что можно делать, и самые незащищенные, кому нужна помощь, – это дети и старики. Но если у первых все впереди, то у последних все идет к завершению, как качественно завершится их жизненный путь, как долго они будут здоровыми – это мой выбор, мои пациенты всегда живут дольше и в более высоком качестве. Именно поэтому я, при всей моей любви к биологии старения, не стал биологом.
До решения ребуса старения еще далеко, сам процесс можно остановить, но только если остановить саму жизнь. Даже если предлагается обратиться к конкретным механизмам генетического «омоложения» клетки в процессе мейоза (рабочая версия профессора Н. Н. Мушкамбарова), то практического воплощения ее не видно. Старение не болезнь и даже не комплекс болезней, это механизмы, тесно сцепленные с самой жизнью. Старение, впрочем, как и детство, взросление – это временное оформление самой жизни, и ее проявлением в поздней части онтогенеза являются, как бы ни хотели вас убедить в обратном, возрастассоциированные заболевания. Эти болезни уже одновременно и проявление самого старения, и сам механизм, через который организм в обязательном порядке исключается из дальнейшего участия в естественном отборе. Тесная связь старения с эволюцией вида делает его не только онтогенетическим, но и филогенетическим механизмом. На сегодняшнем этапе развития медицины, не зная всего многообразия механизмов старения именно человека, человечеству со своим старением не справиться.
