– Иногда мне кажется, что твоих поцелуев было слишком много, Максимилиан. И хотелось бы стереть со своего тела память о них.
– А мне хотелось бы оставить на тебе новые, способные перекроить рисунок прошлых.
– Это будет непросто, – прошептала Эмилия и, приподнявшись на цыпочки, прошептала ему на ухо, – но если ты хочешь… Чего ты хочешь на самом деле?
– Разве это не очевидно? Тебя. Всегда. С самого первого дня – только тебя. Целиком и полностью – в свои руки и губы. Ласкать тебя так, чтобы ты не могла произнести ни слова, но соком желания говорила бы мне "да".
Эмилия задрожала, чувствуя жар желания, зарождавшийся внизу живота, и едва слышно застонала.
– Я должен завершить начатое. Я хочу закрыть эту дверь и навсегда избавиться от того, что снедает меня изнутри.
Эмилия сомкнула руки на его шее и прижалась к его губам ртом, ласково касаясь их кончиком языка.
– Уильям перепрятал бумаги… Я видела. Теперь они в сейфе, в том угловом шкафу. Забирай их скорее. И забери меня отсюда с собой.
– Ты сведешь меня с ума ещё больше, хотя я и без того болен тобой насквозь, – усмехнулся мужчина, с трудом отрывая себя от девушки.
Он скользнул тенью к шкафу, на который она указывала ему, и раскрыл дверцу. Никакого сейфа там не было. Подумав, что ошибся со створкой дверей, он распахнул вторую половину, недоуменно вглядываясь в пустоту. Раздался тихий сухой щелчок взводимого затвора. Он обернулся резко – но недостаточно быстро. Пуля, выпущенная Эмилией из револьвера, достигла своей цели. Как первая, так и вторая.
Глава 39. Итог всего
Вслед за выстрелом раздался громкий женский крик, полный отчаяния и страха, на который сбежались слуги и сам хозяин дома. Раненого Максимилиана, истекающего кровью, скрутили, в ожидании приказа хозяина. Уильям Уоррингтон с недоумением вглядывался в лицо мужчины, не понимая, что его гость делает в неположенном месте и как быть дальше.
– Джон, будь добр… вызови полисменов.
– Подождите!.. Вам известно не всё. Прошу Вас выслушать меня… Наедине, Уильям, – Эмилия вздохнула и опустила глаза, краснея.
– Хорошо. Отвести его вниз, в подвал. В одну из пустующих комнат.
Девушка кинулась к пожилому мужчине, проникновенно заглядывая ему в глаза:
– Уильям… Просто закрыть его на время будет недостаточно. Он может обманом ускользнуть прочь. Он самый настоящий дьявол. Закуйте его в кандалы и освободите от лишней… одежды. Он очень изобретателен.
– Успокойся, Эмилия, – руки Уильяма легли на плечи девушки, оглаживая их. Он привлёк девушку к своей груди, – Я и предположить не мог, что мой гость кинется обчищать кабинет. Но, дорогая, чем Вас мог так напугать обыкновенный грабитель?..
– Он не просто грабитель, Уильям… Я знала его некоторое время назад. Ужасный, страшный человек. Я хотела бы открыться перед Вами, но боюсь, что после этого Ваши доброта и симпатия ко мне иссякнут.
– Мне Вы можете рассказать абсолютно всё. Ничто не способно заставить отвернуться меня от Вас, – нежно произнёс Уильям, целуя руки девушки от запястий и продвигаясь выше…
Эмилия польщёно улыбнулась и потянула мужчину за руку. Она села в глубокое кресло, но руки не отняла. И Уильям Уоррингтон стоял рядом, вглядываясь с тревогой в красивое лицо с блестевшими от слёз глазами…
***
На следующий день
– Джозеф, пленник ещё здесь? – раздался приятный женский голосок.
– А куда он денется? – довольно загоготал охранник.
– Он не пытался убежать?
– Нет, вообще тихо себя ведёт.
– Тихо? А он жив? Ты давно проверял?
Джозеф после слов девушки засомневался и после недолгих раздумий отпёр замок ключом, заходя в тесную комнатку с каменными стенами и полом. Раздался лязг кандалов.
– Живой,– довольно протянул Джозеф, – сидит и сверкает глазищами.
Джозеф запер камеру и повернулся к девушке, раздуваясь от гордости, что именно ему первым поручили столь ответственное задание – следить за грабителем, пытавшемся обчистить кабинет хозяина.
– Как скоро его заберут полисмены?
– Хозяин ничего не говорил на этот счёт, – уклончиво ответила девушка и пригубила из высокого бокала.
– Я до сих пор не могу отойти от пережитого страха, – пожаловалась она, ставя бокал вина на низенький столик охранника, – мне постоянно в каждой тени чудится грабитель…
– Теперь ему от нас никуда не деться.
– Я хотела бы подойти поближе, убедиться, что он там. Тогда бы я чувствовала себя намного спокойнее.
– Внутрь я вас запустить не могу.
– Ради всего святого, Джозеф! Как тебе в голову могло прийти подобное? Я всего лишь хочу посмотреть на него через решётку, находясь на безопасной стороне. И к нему в камеру я бы не шагнула, даже если бы мне предложили слиток золота. Ни за что!
Тот, кого назвали Джозефом, отошел в сторону, позволяя девушке приникнуть к решётке, чтобы взглянуть на пленника.
– Он сидит, как статуя. Холодно ли в камере?
– Конечно. А хозяин велел держать его почти голым, – хохотнул Джозеф, – и поделом ему.
– О да, поделом…
Девушка отошла от решётки прочь и, повеселевшая, удалилась вверх по лестнице.
– А как же..? – кричит ей вслед Джозеф и добавил немного тише, – вино…
Охранник маялся от безделья минут пять, изредка поглядывая в сторону полного, почти до самых краёв бокала с вином. Всего-то бокал, никто и не заметит, что он пил. Новая экономка так спешила удрать из затхлого подвала, что совсем забыла о бокале. Джозеф с удовольствием отпил вина: терпкое, с небольшой сладостью, так и просится, чтобы бокал осушили разом, до дна. Он закряхтел и отер остатки вина с губ, погрохотал металлическим бокалом по прутьям решетки. Просто так, от нечего делать. От скуки и безделья, которые смежают веки. Он пытался бороться со сном, но не выдержал его напора и заснул. Через пару минут раздался мерный, громкий храп.
На лестнице послышались лёгкие шаги и рядом с охранником вновь появилась девушка, якобы ушедшая недавно. Она поставила на стол бокал с водой и отстегнула связку ключей с пояса охранника, отперла замок. Спустилась в камеру, держа в руках стул, ранее стоявший около стола охранника. Через мгновение девушка вновь появилась в камере, аккуратно поставив на каменный пол бокал с водой.
– Давно не виделись, Максимилиан, – нежно пропела она, – обстоятельства немного изменились, не правда ли? Всего несколько месяцев назад я и помыслить не могла, что когда-нибудь все обернется именно так. Но вот мы здесь.
– Но вот мы здесь, – эхом отозвался мужчина, сидевший у каменной стены
