Книга Суперлуние - Саша Готти

Конец мая приблизил ЕГЭ, эти три неумолимые буквы, которые железобетонно вгрызались в летние дни любого старшеклассника.

Ангина отступила под шквалом аскорбинки и антибиотиков, и последняя неделя мая промелькнула для Таи как один день. Город затопило белыми ночами, и они размазали свет и темноту, а солнце к полуночи лишь чуть затуманивалось, лениво спускалось к горизонту, чтобы через несколько часов вернуться обратно к зениту.

Готовиться к ЕГЭ было уже бесполезно: Тая понимала, что в голову не идет ничего, кроме мыслей о ссоре с Максом и приближении убийцы. Ничего не делать – так и осталось единственным планом, и почти каждый час руки тянулись проверять свой заброшенный Инстаграм и блог – вдруг Макс написал что-нибудь вроде «приходи на кафедру» или «давай встретимся, надо поговорить».

Проявлять нетерпение первой нельзя: это была как война нервов. Молчали некроманты – молчала и она, борясь с желанием явиться на Кронверкский проспект или на Пять Углов как ни в чем не бывало. Например, заявить, что ей нужно побывать в музее отца, посмотреть его записи. Но как там показаться после всего, что она наговорила отцу Макса? И после того, как обвинила Братство в заговоре? Да и о каких записях может быть речь, если профессор Громов прекрасно знал: она и учебники-то не успела прочесть как следует?

«Будь что будет, – решила Тая, вглядываясь в свое отражение перед зеркалом. – Если Макс хоть немного меня любит, то появится. Я ведь помню тот день, когда на меня напали предвестники, помню чистое утреннее небо под ногами. Наше с ним небо. И он должен помнить, а значит – появится с минуты на минуту…»

Ирка постоянно кидала сообщения из школы: до ЕГЭ оставалась пара дней, и Елесина неожиданно обнаружила, что демонология, теория магвещей и алгебра с литературой смешались в голове, создав немыслимый сложнейший компот.

«Тась, я ЕГЭ не сдам, я заваливаю все тесты!» – вопили Иркины сумбурные сообщения: «Если ты на ЕГЭ не пойдешь, я тоже не пойду», «Громова тут нет, но сама понимаешь, в школе он „отличник“, если по мозгам директрисы его служебники бродят…», «Давай обе на ЕГЭ не пойдем, у нас же демоны на подходе», «У меня мать ведьма, какого черта?!», «Что там твой Османтус, очухался?».

Оська давал о себе знать, но слабо: в людей вселяться он больше не мог – осиливал лишь ворон или просто демонстративно ронял по четыре вещи.

– Надо же, все тарелки и все чашки побились, – переживала тетка, подметая шваброй очередные осколки. – И сразу по несколько бьются, вот что странно. Если б к счастью, то моя сестрица московская уже давно бы разорилась, а ей ничего не делается. Я, знаешь, что думаю: уж не полтергейст ли. Я видела столько сюжетов в «Битве экстрасенсов»: там это дело обыденное. Дýхи, так там говорят. Один раз я в ночную смену видела, как по торговому залу сама собой катилась тележка…

– Да не полтергейст – просто у нас кухонные полки висят с наклоном, а стена кривая. Вот посуда с них и летит, – успокаивала Тая, сама постоянно проверяя телефон и выглядывая во двор.

Тем не менее демону-защитнику было не объяснить, что даже с благородным намерением проявить себя он зловредно уничтожил почти всю посуду, разбил цветочные горшки и начал пробовать на прочность оконные стекла.

Тая судорожно вздохнула, когда последние четыре стакана дружно вылетели из сушилки и закончили свою стеклянную жизнь на кухонном линолеуме.

– Что – опять? Тая, это точно полтергейст! – воскликнула тетка, заглянув в кухню с мокрым полотенцем на голове.

– Это я разбила, случайно. Мне надо в школу, перед ЕГЭ кое-что уточнить, – соврала Тая, решив, что Оську надо вывести из квартиры, пока он ее окончательно не разгромил.

На самом деле идти в школу было все равно, что сунуться в ад с чертями, что она и сделала, сварившись во всех котлах учительского гнева, какие только были возможны. Неожиданно помогла настоящая справка о недавней тяжелой ангине, и это был единственный плюс.

Пришлось снова рассказывать, что проводила дни и ночи на подготовительных курсах в ИТМО (и хорошо, что Ирка успела растрепать про ее походы на кафедру), жаловаться на свои болезненные особенности альбиноса и бесконечные справки, которые она вот-вот принесет. Двоек в четверти не было, да и троек оказалось не так уж много, и к ЕГЭ ее все-таки допустили. Особенным удовольствием было увидеть, как вздрогнула завуч, когда за ее спиной рухнули с полки четыре вымпела школы за победы в соревнованиях.

Часы последнего перед экзаменом дня нужно было на что-то потратить, чтобы не сойти с ума и не ринуться первой на Пять Углов или Кронверкский проспект. А если за ней незримо наблюдают – продемонстрировать остатки бесстрашия… или же отчаянной глупости. И лучше всего для этого подходила раздача листовок, где ее со скрипом, но все-таки приняли обратно: перед экзаменами студенты с подработок разбежались, и работать было некому. Менеджер Лилия даже обрадовалась, когда увидела на пороге беглую Таю Темнич.

– А тебе разве не на ЕГЭ в ближайшие дни? – поинтересовалась Лилия, обмахиваясь веером листовок. – А то всю нашу школоту как ветром на экзамены унесло, некому рекламу раздавать. Мы так прогорим скоро – выручки мало, а подходит оплата за аренду. Хорошо, что мне не надо ничего сдавать уже, – со вздохом то ли гордости, то ли сожаления добавила она.

– На ЕГЭ мне тоже надо, – печально согласилась Тая. – И я понижу общий балл всего Питера, если заявлюсь туда. Но идти придется.

– Вот листовки раздашь, и тогда иди, – снова вздохнула Лилия. – Как там говорят? Земля тебе пухом. Распишись в ведомостях только.

– Надо говорить – ни пуха ни пера, – хмуро поправила Тая, забирая стопку листовок.

Без прежнего Оськи чего-то сильно в этом мире не хватало: никто к ней больше на улице не цеплялся и не задирал, прохожие лишь мельком бросали на нее удивленные взгляды, отмечая необычайную белизну лица и волос.