Но все же герцогу следовало быть поосторожнее. Я ни хрена не помню из начала раунда, поэтому не могу с уверенностью утверждать, как возникла ситуация, переломившая ход поединка. Вероятно, я никак не хотел падать, и Реналдо позволил себе подойти ко мне вплотную, намереваясь поставить точку парочкой выверенных до миллиметра ударов… По крайней мере, это самое логичное объяснение тому, что в какой-то момент моему замутненному взору предстала незащищенная голова противника, находящаяся в зоне прямой досягаемости. Разумеется, ничего сообразить я не мог, но не зря Адриан Форбс, прежде чем выпустить меня на первую официальную схватку, целый год бился над выработкой определенных рефлексов. Спасибо ему большое – увидев вражескую башку, я тотчас же влепил в нее короткий левый хук от плеча. Удар получился очень резкий, акцентированный и, главное, по счастливому совпадению угодил в самую нокаутирующую точку – чуть левее от центра подбородка. Не считай Реналдо в приятной расслабленности ворон, он бы и глазом не моргнул, а так… Так я увидел, как огромное, нависавшее надо мной тело противника стало удаляться, медленно заваливаться на бок и наконец обрушилось на настил.
Вы думаете, это конец? Ну что ж, я тоже так подумал. Но не успел даже хорошенько вздохнуть и победно вскинуть руки, как Реналдо вскочил на ноги, будто оттолкнувшись от батута. Только вот глубочайший, хоть и мгновенный нокдаун не прошел бесследно, да еще и я вдруг остервенел… Короче, теперь плохие времена наступили для Реналдо – серией размашистых ударов я прогнал его по диагонали через ринг, после чего целиком повторилась картина предыдущего раунда, но роли поменялись. Еще, может, бил я пореже и иначе – полировал корпус. Так, чтобы нанести побольше внутренних повреждений, тогда уже никакая железная челюсть не спасет…
Не исключено, что это была ошибка. Потому как в очередном перерыве, когда азарт отхлынул и я уже мог слегка шевелить мозгами, то вынужден был признать, что в состоянии худшем моего противник находиться не может. Голова кружилась, воздуха не хватало, нестерпимо болели плечи и руки, принявшие на себя львиную Долю ударов, два нижних ребра с правой стороны явно были сломаны – вот далеко не полный перечень обнадеживающих симптомчиков…
Тем не менее я заставил себя вновь пойти напролом в надежде, что Реналдо еще не отошел, и едва за это не поплатился. После нескольких встречных, с трудом мною отбитых прямых я понял, что мы опять достойные соперники. Зато теперь седьмой раунд проходил в лучших традициях поединков тяжеловесов: ближний бой, связывание рук противника, толчки – все как полагается. В тех же единичных случаях, когда дистанция самопроизвольно разрывалась, бокс заканчивался, вырождаясь в банальную уличную драку – беспорядочное размахивание кулаками, лишь бы снова войти в клинч…
Не берусь предсказать, чем бы закончился бой, продолжайся он в таком ключе. Не исключено, я бы все-таки проиграл (фактически упал по собственной инициативе первым), но скорее всего кто-то предрешил бы исход единичным усилием, как на самом деле и произошло… На практике кем-то оказался я, и свое слово тут сказал Уилкинс. В тайм-ауте между седьмым и восьмым раундами. Естественно, он и раньше подавал мне советы, но я их не воспринимал – так обычно бывает в тяжелых боях. Но на этот раз майор так долго и настойчиво шептал мне на ухо два слова, что уже позже, во время боя, они достучались все-таки до моего сознания, мгновенно заставив встрепенуться.
Звучали волшебные слова донельзя тривиально – Дик Филипс. Так звали малоизвестного боксера, который однажды попытался уложить меня жульническим приемом. Закончилось это для него неважно – до дисквалификации не дожил, но мошенничество было в том не виновато. Прием был эффективный и наверняка очень древний, просто мудрый Уилкинс выбрал имя Филипса, чтобы пояснее донести до меня свое предложение.
И знаете, как-то даже пренебрег я рассуждениями о чести, принципах fair play, а лишь улучил момент да провел идею в жизнь. Применялась она к противникам, которые плохо работают ногами или, проще, долго стоят на одном месте. Так часто поступал я, ввязываясь в обмен ударами с теми, кого не считал опасными, и так же действовал Реналдо – из-за элементарных пробелов в технике, особенно проявлявшихся в нашем с ним состоянии…
Вот этим я и воспользовался. Мобилизовав остатки сил, я стряхнул с себя захват (мы привычно возились в центре ринга), отскочил на шаг назад и изобразил богатырский замах правой, якобы собираясь бить в голову наотмашь. К счастью, Реналдо еще не настолько потерял ориентацию, чтобы не среагировать самым естественным образом – отступить назад и попытаться контратаковать. А я очень внимательно караулил его твердо упертые в настил ступни, и когда левая – ближайшая ко мне – стала подниматься… Тут я совершил отчаянный бросок вперед всем телом, одновременно накладывая свою ступню поверх его и посылая левую руку снизу вверх классическим апперкотом. Придавленный моим весом, он лишь чуть дернулся, а моя перчатка, пройдя-таки между его рук, попала куда надо! Шейные позвонки хрустнули, Реналдо, на этот раз и впрямь готовый, начал падать, но я его попридержал. Потом отвел к канатам, прислонил, хорошенько прицелился и влепил фирменный левый прямой – чуть снизу, в центр подбородка! Взмахнув руками, как орел крыльями, Реналдо медленно и печально воспарил над канатами…
Грохот падения. Затем гробовая тишина. Я в белом фраке. Занавес.
Глава 5
Несмотря на столь блистательную победу, на следующий день я пребывал не в лучшем расположении духа и всерьез корил себя за упрямство, заставившее провести бой с Реналдо, что называется, по полной программе. Близился час встречи с Его Высочеством – практически он уже наступил, а я находился в совершенно разобранном состоянии. Сидеть не шевелясь в просторном кресле в каюте Реналдо и не стонать – вот максимум того, на что я был способен вскремниться. Но, согласитесь, трудно ожидать большего от любого живого существа, у которого сломаны два ребра, руки от плеч до запястий представляют сплошной бесконечно ноющий синяк, а левая кисть вообще распухла так, что и пальцем двинуть невозможно. Плюс, как я уже отмечал, анестезирующие средства людской медицины на керторианцев существенного воздействия не оказывали… И то, что герцог Венелоа имел еще более удручающий вид, ничуть меня не утешало. Конечно, глядя на его шею, зафиксированную в жесткий корсет, болтающуюся на перевязи правую руку (как сообщил мне шепотом Уилкинс, одним из ударов я сломал герцогу лучевую кость в шестом раунде; после чего еще два он боксировал с перебитой рукой – нечто, скажу я вам!) и глаза, сумрачно взирающие на мир из глубин пары роскошных фингалов, я мог испытывать небезосновательную гордость за проделанную работу, но… Но к весьма вероятному противостоянию с Принцем ни он, ни я абсолютно не были готовы, а ведь это, черт побери, легко было предвидеть!..
Кстати, вам может показаться интересным узнать, как Реналдо меня встретил (накануне, к тому времени, когда он пришел в себя, я уже видел десятый сон). Я, например, преодолевая не без помощи майора расстояние от своей каюты до адмиральской, держал наготове портал, дабы попытаться смыться, если потерпевшая обидное поражение сторона захочет застрелить меня вместо приветствия… Но герцог был настроен в высшей степени нейтрально, как ни в чем не бывало поздоровался, а результат нашего поединка прокомментировал так: «Благодарю за доставленное удовольствие, герцог. Я многому научился, и в следующий раз буду готов лучше!» Одна мысль о «следующем разе» вызвала у меня приступ гомерического хохота, но я оставил его при себе – очень больно, знаете ли, смеяться со сломанными ребрами… О причине же, по которой Реналдо ни словом не обмолвился про мое жульничество, я мог выдвинуть две догадки: не хотел обострять отношения немедленно, намереваясь достойно отыграться в будущем, или вообще не запомнил мой прием. В принципе от своих коллег я слышал, что глубокие нокауты часто сопровождаются травматической потерей памяти, в особенности нескольких минут, непосредственно предшествовавших неприятностям, – с Реналдо такое вполне могло приключиться. Вот только обычно с течением времени амнезия проходит…
