Elle rit, с’est tout l’mal qu’elle sait faire,Madelon, Madelon, Madelon![123]
– Мы их заперли, – сказал нам начальник полиции Темплтона, когда я остановил мой тяжело дышащий автомобиль перед зданием муниципалитета небольшого городка. – Долго, как вы знаете, по закону я их задерживать не могу, поэтому в этом деле есть определенные проблемы. Конечно, мы нашли мумию в машине, – ответил он на жадный вопрос де Грандена, – но я не знаю никакого закона, запрещающего транспортировку мумии по улицам. Идите и поговорите с ними, пожалуйста. Но сделайте это быстро и помните: если будет какое-то заявление о незаконном аресте или что-то в этом роде, это ускорит ваши похороны.
– Parbleu, mosieur le Chef[124], – отвечал де Гранден с улыбкой, – пусть даже двойные похороны, с обрядом штата Нью-Джерси, если Жюль де Гранден ошибется!
Двое – молодой мужчина лет двадцати пяти или двадцати шести и молодая женщина примерно того же возраста, – сидели на полированных дубовых скамьях муниципального совета, который начальник полиции Темплтона превратил в импровизированное подземелье для заключенных. Мужчина был одет с весьма точным вниманием к деталям, что характеризовало его как иностранца. А женский модный костюм для путешествий более напоминал Rue de la Paix[125], чем искусство американских портних. Оба были темнокожими, с прозрачным оливковым южным цветом лица, черноглазыми, с патрицианскими чертами. И, несмотря на свою надменность, они были совершенно не в себе.
– Это возмутительно! – прорычал мужчина совершенно безупречным тоном, который доказывал более откровенно, чем ошибочная речь, что слова, которые он использовал, были не из его родного языка. – Это возмутительно, сэр. По какому праву вы держите нас здесь против нашей воли?
Де Гранден устремил на него пристальный взгляд, жесткий и бескомпромиссный, как остроконечный штык.
– А убийство уважаемого гражданина этой страны, мсье, – спросил он, – это что, например, не возмутительно?
– Что вы имеете в виду… – начал было мужчина, но француз быстро срезал его.
– Вы и ваша спутница вошли в дом профессора Фрэнсиса Баттербо прошлой ночью, или, что более вероятно, рано утром, – отвечал он. – И один из вас завязал с ним разговор, в то время как другой взял скипетр Исиды у запеленутой мумии и ударил им сзади. Не лгите мне, мой египетский друг. Ваш язык может быть фальшивым, – cordieu, разве вы не народ лжецов? – но волосы на ваших головах говорят правду. Parbleu, вы не думали, что ваша жертва выбросит руку вперед в момент убийства и добудет доказательства, которые затянут веревку правосудия на ваших шеях. Вы не предвидели, что я, Жюль де Гранден, буду под рукой, чтобы доставить вас к публичному палачу, hein?
Заключенные изумленно уставились на него в тишине.
– У вас нет доказательств того, что мы были рядом с домом Баттербо прошлой ночью, – сказал мужчина, придвигаясь к накрытому предмету, лежащему на одном из столов.
Де Гранден неприятно улыбнулся.
– Нет доказательств, вы говорите? – возразил он. – Pardieu, у меня есть все доказательства, необходимые для того, чтобы вы оба приняли позорную смерть. У меня есть… Троубридж, Костелло, остановите его!
Он бросился к заключенному, который обежал конец скамьи, резко потянулся к накрытому предмету, вытащил какую-то крошечную извивающуюся вещь и быстро прижал его к своему запястью.
– Слишком поздно, – заметил мужчина, протягивая руку женщине рядом с ним и опустившись на скамью рядом с накрытым предметом. – Доктор Жюль де Гранден, слишком поздно!
Молодая женщина долю секунды поколебалась, когда ее пальцы встретились с пальцами ее собеседника, а затем, расширив глаза, засунула руку в нагрудный разрез платья, резко выпрямилась, и, когда легкая дрожь пробежала сквозь ее тело, откинулась на скамейку рядом с мужчиной.
– Dieu et le diable! – неистово выругался де Гранден. – Вы провели меня! В сторону, друг мой Троубридж, в сторону, сержант, на полу – смерть!
Он оттолкнул меня, встал на цыпочки между кресел, метался, прыгал, топтался обеими ногами, жестоко давя что-то каблуками на полу. Потом из-под ботинка подобрал остроконечный, потрепанный конец какого-то маленького конического объекта.
– Пять тысяч лет жизни в смерти, и теперь в вечной смерти – под ногами Жюля де Грандена, – объявил он, отступая назад и показывая короткую черную тварь, едва толще, чем рыбацкий червь, и не длиннее, чем человеческая ладонь.
– Что случилось, сор? – спросил Костелло, глядя на все еще извивающуюся тварь.
– Я виню себя за то, что вовремя не распознал ее, cher сержант, – ответил тот. – Добрый святой Патрик прогнал ее и все ее семейство с родины около полутора тысяч лет назад.
Мне он добавил:
– Друг мой Троубридж, не совру, но это то, что осталось от змейки, что убила Клеопатру, не меньше. Чтобы отвадить разбойников от могил своих великих мертвецов, я слышал, египтяне иногда закладывали коматозные тела змей среди оберток их мумий. Я часто слышал такие рассказы, но никогда раньше не видел свидетельств их правды. Как жаба и лягушка, найденные в ископаемых скалах, змея имеет способность жить бесконечно в приостановленной жизни. Когда эти злоумышленники достали эту гадюку на воздух, она возродилась, и я не сомневаюсь, что они позволили ей жить на такой случай, как этот. Вы хотите больше доказательств? Разве их двойное самоубийство не является признанием вины?
Он вопросительно посмотрел на меня и Костелло, затем посмотрел на пленников, содрогающихся на скамейке рядом с накрытым предметом.
– Что это? – спросил Костелло, направляясь к месту, где сидели мужчина и женщина, и отдернул накидку с предмета рядом с ними.
– Пресвятой Иуда, это же мумий, – воскликнул он, обнажив сардонически ухмыляющиеся черты того, что мы видели в экспозиционной комнате профессора Баттербо в ночь его убийства.
– Ну, конечно, – ответил де Гранден, – что же еще! Разве я не догадался, когда молодой человек-бакалейщик рассказал нам о парочке в автомобиле? И разве я не просил вас послать сигнал тревоги для задержания той же машины? И не задавал ли я вопрос начальнику полиции этого города относительно присутствия мумии в машине, когда он сообщил мне, что задержал наших беглецов? Это так, ибо я, Жюль де Гранден, не ошибаюсь.
Он пристально посмотрел на пленников.
