Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
Во Франции не хватает школ, подобных той, что работает в Невилле; я за ней наблюдаю уже не первый десяток лет. Директор выявляет способных учеников с пробелами в школьной программе и помогает им наверстать упущенное. По окончании цикла их принимают во второй класс лицея Карно, или они поступают туда как помощники преподавателей. О ручном труде мы уже говорили.
Я бы хотела сделать акцент на одной блестящей инициативе: дважды в неделю проводится час критики. «Все, что не так» заносится в тетрадь: «Такой-то ко мне пристает, таскает меня за волосы и т. д.». Маленькая девочка, которая написала это в понедельник, может сказать об этом в пятницу при всех. Критикуют всех, и поэтому всем интересно. Дети записывают и такие вещи, о которых потом не говорят на ближайшей беседе: «Да нет, это все ерунда». Из мины вынут взрыватель. Каждый день они записывают истории, которые произошли между учителями и учениками, а потом, в пятницу, если даже и говорят о них, все-таки по-другому – первое раздражение прошло. Классный совет, кстати, обладает полной свободой и занимается школьными делами, и проблемы учеников обсуждаются здесь в отсутствие преподавателей. Когда нужно что-то сказать взрослым, кто-то из воспитателей присутствует на классном часе, чтобы потом довести до сведения директора. Все остальное решается без помощи или надзора взрослых.
Школа в Невилле учредила группу педагогической деятельности. В ней собраны вместе дети из обычных семей и дети-подкидыши, которые развиты от природы, но могли бы стать правонарушителями, как все развитые дети, не пристроенные ни в школу, ни на работу. В пятницу вечером интернатские дети возвращаются к себе в интернат или в приемную семью, если это близко, остальные – к родителям, и приезжают в школу в понедельник утром первым поездом. Они обожают свою школу, они все время трудятся. Критический дух поощряется, но в школе надо направлять его, это не значит, что надо культивировать безостановочную критику. В Квебеке установили для этого время. На этих общих собраниях приветствуется каждое проявление критического ума. Во Франции преподаватели общественного сектора о таком и думать не хотят, боясь, что ученики будут их осуждать.
В Квебеке, если большинство учеников говорят, что с этим преподавателем им скучно, учителя вызывают в администрацию и дают ему другое назначение. Служащие в Канаде проходят аттестацию, и, если за ними что-то есть, контракт не возобновляется. Во Франции это было бы достаточно революционным нововведением. В Англии такая система действует уже пять лет, а в Канаде никто не знает, будет ли его контракт возобновлен на следующий год.
Во Франции в советы классов выбираются делегаты от учеников, которые должны все триместры представлять их в учительской среде. Но если они выступают, их все равно не слушают. Или директор просит их выйти…
Подлинная революция в национальном образовании – это не когда удваивают бюджет, а когда происходит изменение менталитета чиновников. Когда они согласятся, чтобы об их деятельности судили те, кто моложе, – вот тогда это будет стоить всех реформ, вместе взятых. Сколько детей во французских школах тратят время на то, чтобы написать следующие строки: «Я не должен перебивать учителя»?
В наше время французские преподаватели боятся, что их будут слишком донимать, поэтому им легче стерпеть рассеянность, невнимание, витание в облаках, чем критику.
Между тем именно критика является стимулом живой жизни и для того, кто говорит, и для всех прочих. Она оттачивает ум, давая каждому ощущение собственной значимости и чувство собственного достоинства. Конечно, каждый день этого делать не нужно, но можно записывать свои замечания, размышления и оставлять их до определенного дня.
Мне рассказывали об учительнице начальной школы, которая вызвала мать одного ученика и заявила: «Ваш сын смотрит прямо в глаза, когда ему делаешь замечание. Какая наглость!» Одну девочку дважды переводили из одной школы в другую, потому что она смотрела прямо в глаза. Взрослые боятся той энергии, которая заключена во взгляде ребенка.
Некоторые молодые учителя, которые плохо восприняли опыт 1968 года[47], стремятся изо всех сил быть со своими учениками воплощением доброты. У них «все вранье», как говорят дети, и им не хватает умения сказать: «Мне платят не за доброту – для этого у вас есть родители, мне платят за то, чтобы я учил вас. Я хочу заинтересовать вас, а не доставлять вам удовольствие». Это и есть язык воспитания. А то, что называется «национальным воспитанием», не имеет ничего общего с воспитанием как таковым. Это просто образование. В прежние времена, во время Третьей республики, это скромно называли «общественным образованием»! А теперь делается попытка заменить институт семьи под лозунгом: «Создадим систему национального воспитания». Оно ужасно, это воспитание. Если это воспитание, то воспитание власти с позиции силы. То есть антивоспитание.
Будущее не такое, как у Месрина
Последние годы я наблюдала за работой воспитательного центра, который принимал детей способных, но не обучающихся в школе. Все воспитанники чувствовали себя ущербными из-за отцов, на которых заведено судебное дело: дети страдали от общественного мнения, которое ставит их отцов в положение, недостойное мужчины. Эти дети, имеющие высокий коэффициент интеллектуального развития (IQ), но не имеющие образования, легко могут стать правонарушителями. Я сказала одному мальчику, который испытывал чувство вины за то, что его отца обвинили в краже: «Если твой отец совершил кражу, это еще не значит, что он вор. Он не потерял свое человеческое достоинство».
Меня заинтересовал мальчик одиннадцати лет, звали его Мишель, он сбегал, угоняя грузовики, брал их «в долг»! Он десять раз угонял тяжелые грузовики, пока водители завтракали в придорожных закусочных. Он вел грузовик до тех пор, пока хватит бензина или пока сам не проголодается. Ему ни разу ничто не помешало. Неслыханно! Что исправит в нем отсидка в тюрьме? Родители не жаловались, но и внимания на него не обращали. Он был без ума от грузовиков, это была его страсть.
Директор центра разговаривал с ним примерно так: «Не хвастайся тем, что ты безнаказанно угоняешь грузовики со стоянки. Ты выпутываешься благодаря своей ловкости, но все это незаконно. Если ты будешь этим хвастаться, прослывешь пройдохой. Ты пропадешь, потому что не умеешь ни читать, ни писать и не сможешь получить права. На экзамене надо знать правила движения, суметь прочесть вопросы и написать правильные ответы».
Надо было срочно что-то делать. Случай трудный. Что предпринять?
Решение состояло в том, чтобы определить его в семью, где отец-водитель, который близко к сердцу примет воспитание мальчика, будет брать его с собой в рейсы и сделает из него настоящего мастера вождения. В Великобритании дети могут водить некоторые машины, трактор например. Пришлось бы ждать, пока он научится водить трактор. Собственные родители мальчика не интересовали: «Они сидят дома и не любят путешествовать».
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
