Судя по всему, враждебность между королем и Кларенсом стала откровенной, и Кларенс старался как можно реже появляться при дворе. В тех случаях, когда сидел за королевским столом, он демонстративно осматривал каждое поданное блюдо и отказывался от всех напитков, намекая таким образом, что опасается яда. Открыто говорил о том, как отравили его жену, и о мерзавке, которую королева подослала для свершения этого подлого убийства. «Отравительница, — заявлял он, — получила по заслугам, однако главными виновниками являются те, кто нанял ее».
Подобные речи были весьма опасны. — Говорят, — сказал наш гость, — что король все больше и больше теряет терпение. А королева и ее родные твердо намерены избавиться от герцога. Его наверняка скоро в чем-нибудь обвинят. Вудвиллам очень не нравятся намеки об их причастности к смерти его жены.
С гостем Ричард был несловоохотлив, но впоследствии сказал мне, что Эдуарду, видимо, стала ясна необходимость приструнить Кларенса. Кто знает, что за сумасбродный план у него на уме?
Даже у себя на Севере мы узнали о суде над Джоном Стейси. Вскоре о нем заговорила вся страна: Стейси, оксфордского астронома, обвинили в чародействе. Под пытками он показал, что занимался черной магией и привлек к своим занятиям некоего Томаса Бердетта, одного из кларенсовских приближенных.
После этого история получила широкую огласку, так как Бердетт на допросе с пристрастием признался, что они пытались прочесть по звездам судьбу короля.
Это не могло оставить равнодушным даже Эдуарда. Он назначил судей для разбора дела, те вынесли вердикт, что обвиняемые хотели предсказать смерть короля и, более того, приблизить ее с помощью чародейства. Это являлось изменой. Обвиняемых осудили и повесили в Тайберне.
Это должно было послужить предупреждением Кларенсу, так как одним из них оказался его приближенный.
Кларенс никогда не усваивал уроков. Он возмущался несправедливостью по отношению к невиновным. Бранил Вудвиллов. Они-де помыкают королем. Король не властен над своей женой, а ее ненасытные родственники прибрали к рукам — и губят — страну.
Мы ежедневно ждали вестей о каких-то мерах против Кларенса. Терпение Эдуарда истощалось.
В июне от короля приехал гонец. Кларенса посадили в Тауэр, и Ричард должен был незамедлительно ехать ко двору.
Младший сын короля, Ричард, герцог Йоркский, вступал в брак с Анной Моубрей, наследницей Норфолка. Ричарду предстояло играть свою роль на свадьбе.
— В брак! — воскликнула я, услышав об этом. — Он же совсем ребенок.
— Ему четыре года, невесте шесть. Но это одна из богатейших наследниц в Англии. Очередное ухищрение королевы.
Я с ужасом думала о подобном браке. Жених был едва ли не ровесником моему Эдуарду.
Однако такое событие требовало присутствия герцога и герцогини Глостер.
Поездка была долгой, утомительной. Я знала, что у Ричарда на душе тяжело. Да, от Кларенса ничего хорошего ждать не приходилось. Однако заключение брата в Тауэр Ричарду перенести было трудно. Королю наверняка тоже.
Когда мы приехали в Лондон, Ричард тут же отправился к Эдуарду. Пробыл с ним долго и вернулся очень грустным.
— Видимо, Эдуард простит Кларенса, — сказал он. — Потому что просто не в силах думать о любимом братишке как о враге. Мне он сказал: «Ричард, Георг хочет завладеть моей короной. Полагаю, ничто больше не удовлетворит его. Он очень необуздан... очень глуп. Неужели надеется, что долго бы просидел на престоле? Никогда ведь ни на шаг не заглядывает вперед. Быть королем — это ведь не только носить корону да улыбаться людям, слушая их приветственные клики». Я ответил: «Тебе ничего больше не оставалось, как отправить Георга в Тауэр. Он там одумается. Только так и можно привести его к мысли о том, в какое опасное положение он себя ставит». Эдуард, видимо, согласен со мной, но все же колеблется.
Вскоре после этого нас посетила Сесили, герцогиня Йоркская. Мать Ричарда и тетя моего отца выглядела очень внушительно. Она была поистине одной из самых царственных персон, каких я только встречала; и, видимо, с тех пор, как ее сын Эдуард взошел на престол, стала
вести себя как королева, требовать преклонения от всех окружающих. Каждый чувствовал себя вынужденным воздавать ей королевские почести.
Она была очень красива. В юности ее прозвали за красоту Розой из Рэйби, но теперь на ее лице лежал отпечаток горестей. Я слышала, что она так и не перестала скорбеть по мужу. Друг к другу они были очень привязаны, и Сесили сопровождала его во многих походах даже беременной.
При виде этой старой, но еще статной женщины я представляла, какой гнев и унижение испытала она, увидев голову мужа в бумажной короне на городской стене Йорка. Для нее, очевидно, явилось большим утешением, что ее сын Эдуард стал королем Англии.
Я подошла к ней и опустилась на колени, что казалось совершенно естественным. Она велела мне встать.
— Я в большом горе, — объявила герцогиня. — И хочу поговорить с Ричардом.
— Миледи, — ответил Ричард, — у нас с Анной нет секретов друг от друга. Смело говорите при ней.
Она пристально поглядела на меня. Потом сказала:
— Прекрасно. Останься. Я намерена говорить о Георге.
— Георг — королевский узник, — в смятении сказал Ричард.
— Его родной брат! — воскликнула герцогиня. — Между членами семьи не должно быть ссор.
— Георг вел себя очень неразумно, — сказал Ричард. — Совершил много опрометчивых поступков во вред королю. А теперь позволил себе впутаться в чародейский заговор против жизни короля.
— Георг просто баловник. Он наверняка не замышлял ничего дурного.
На лице Ричарда отразилось легкое раздражение. Я догадалась, что ему часто приходилось слышать это в детстве.
— Миледи, — сказал Ричард, — вы должны знать, что Георг совершил много поступков, за которые другие поплатились бы головой.
Герцогиня изумленно посмотрела на него:
— Я знаю, что он склонен к шалостям.
— Ничего себе шалости! Вы знаете, что Георг упрятал Анну в пекарню, где ей приходилось работать на кухне? По-вашему, это шалость? Уже только за это ему следовало бы отрубить голову.
— Ричард! Ты говоришь о своем брате.
— Знаю. Лучше бы он был не моим, а чьим угодно.
— Не смей говорить так о Георге. Анна, объясни ему. Ты должна понимать, что это его брат... мой сын!
— Что же вы не поговорили с королем, миледи? Судьба Георга в его руках.
— Я говорила с ним. Естественно. Первым делом.
— И он не стал слушать? — спросил Ричард.
— Выслушал. Держался очень любезно и сочувственно, однако в его лице проглядывала суровость. Это все из-за той женщины. Она противница Георга. Эдуарду не стоило жениться на ней.
