— Просто надо задать ему пару вопросов. Насчет миссис Гринберг.
— Я не знаю никакой миссис Гринберг.
— Он знает.
— Вы, может, похититель детей или извращенец. Мне надо идти.
Она уселась в низкое сидение, немного повозилась с замком на руле, запустила двигатель и дала газу. Старые глушители не в силах были сдержать рева. Арлин уехала, даже не махнув рукой на прощание, едва не задев машиной его, стоявшего на дорожке, по ногам.
Как выяснилось, в городе была всего одна школа для младших классов.
Крис задержался в канцелярии, где ему выдали гостевой пропуск и подсказали, как найти аудиторию 203, где у Тревора Маккинни по расписанию значился урок обществоведения.
Когда он вошел в класс, там находился один лишь учитель. Крис уставился на лицо учителя, потом отвел взгляд. Он чувствовал, что надо было бы получше всмотреться, но не решился.
— Крис Чандлер, — произнес он, шагнув вперед, чтобы пожать учителю руку, неловко уставясь на его галстук. — Я ищу Тревора Маккинни. Мне сказали, что у него здесь следующий урок. — Журналист махнул гостевым пропуском.
— Да. Присаживайтесь, мистер Чандлер.
Учителя, похоже, разбирало любопытство, но вопросов он не задавал.
У Криса не было желания усаживаться за маленькую парту, но, как бы вспоминая прошлое, он вынужден был сделать, как было велено. Классная комната показалась ему маленькой. Он пытался сообразить, были в его школе классы больше или это просто время изменило масштаб.
Он вновь взглянул на лицо учителя, и тот сразу поднял голову, словно бы догадался. Крис перевел взгляд на классную доску, будто как раз на нее и собирался посмотреть. Доска была чистой, с нее недавно все стерли, кроме предложения, выписанного аккуратными печатными буквами:
ПОДУМАЙТЕ ОБ ИДЕЕ, КАК ИЗМЕНИТЬ МИР, И ОСУЩЕСТВИТЕ ЕЕ.
— Это задание?
— Да.
— Интересное задание.
— Может статься.
— Кто-нибудь из учеников уже изменил мир?
— Пока нет. У некоторых появились хорошие идеи. У Тревора — особенно хорошая.
Вошли три ученика и с шумом бросили книги на парты. Крис сразу узнал разносчика почты. Мальчик ответил на его взгляд.
— Помнишь меня? — спросил Крис.
— Думается, да.
— У домика миссис Гринберг.
— А-а, ну да.
Тревор прошел дальше и остановился у своей парты.
— По-моему, я задал тебе не тот вопрос, — сказал Крис. — А теперь вот о чем собираюсь спросить: кто-нибудь оказал тебе большую услугу, отчего ты стал бесплатно ухаживать за садиком миссис Гринберг?
— Нет. Никто мне большой услуги не оказывал.
— Ты знаешь про Движение?
Лицо мальчика ничего не выражало.
— Про что?
У Криса возникло ощущение, будто внутри у него что-то оборвалось. Очередной дорогостоящий поход в никуда. Очередной тупик. Впрочем, какая от него могла быть польза? Ну, малый мог бы дать ему предыдущее звено. Потом все это опять разваливается. Его подружка была права. Это все у него одержимость: без чувства, без смысла, — а такое в большинстве случаев не приводит ни к чему.
Он встал, собираясь уходить.
— Ну, пока, — произнес Тревор.
Крис тяжело переступил с ноги на ногу, раз, другой.
— Ваш учитель рассказал мне, что у тебя была интересная идея для того задания. — Он указал на доску. Класс уже наполнялся детьми, у журналиста появилось ощущение, будто его теснят со всех сторон.
— Ну да, я придумал эту штуку под названием «заплати другому». Это еще в прошлом году было. Я получил высший балл. Только знаете, что? Она была полностью провальная.
У Криса защипало за ушами, его будто жаром обдало, голова слегка закружилась.
Он улыбнулся. И сказал:
— Возможно, вышло все не так уж плохо, как тебе думается.
Из дневника Тревора
Совсем нет слов, чтоб выразить, как это круто.
Первей всего, все твердят моей маме, какая она здоровская мама. И все твердят, какой Рубен здоровский учитель.
А потом говорят, какой я здоровский ребенок, а я отвечаю: «Не-а. Не очень-то это так».
Любой, говорю я, мог бы до такого додуматься. Это ж так просто. Иногда думаю: «И как оно сработало?» Просто диву даешься. А в другой раз думаю: «А как оно могло бы не сработать?» Это так просто.
Если по правде, может, получилось все из-за свойства людей хранить веру в людей. Спорить могу, именно до этого свойства никто до сих пор и не добирался.
А знаете, что? Если кому охота убеждать меня, какой я великолепный и особый, пусть говорят.
От этого маме с Рубеном радостней становится.
Глава двадцать седьмая.
Арлин— Мам, ты это записываешь?
Арлин не только записывала, но и счет вела, сколько раз он спросил.
— Да, Тревор, как я тебе уже шесть раз говорила. — Только в словах ее не было ни сердитости, ни подлинного раздражения. Она понимала.
— Мам, думаю, нам еще чипсов надо.
Арлин вздохнула. В обычное время, она велела бы ему подняться и самому принести еще чипсов, руки-то не отсохли. Но тут была бабушка сына, из самого Редланса[41] прикатившая, чтобы разделить великую радость. А еще Джо с Лореттой, и Бонни, и сестра Рики, Эвелин, тетка Тревора. Мог бы и Рубен приехать, хоть пока и не появился. И то был ни с чем не сравнимый, особенный миг для мальчика, одного его, Тревора, миг, так что Арлин не могла не понимать, как не хочется ему хоть минутку пропустить из этой передачи. Пусть она и записывается на пленку. Пусть Крис и обещал ему студийную запись этого сюжета программы. Пусть этот самый сюжет еще и не начался, а все в бесконечно нервном предвкушении пялились на экран, где велся рассказ о реформе социального обеспечения, который в любой другой вечер заставил бы их зевать до слез.
Она принесла из кухни новый пакет чипсов, и передача прервалась на рекламу. Арлин отмахнула в сторону рядами свесившиеся нитки воздушных шариков, мешавшие ей пробраться среди тел к видеомагнитофону.
— Не выключай! — заорал Тревор так, что все вздрогнули.
— Ты хочешь рекламу смотреть?
— Может, ведущие еще появятся и скажут что-нибудь про следующую историю.
