После окончания вернулся в родной город. В самой Пензе было всего два места, а нас – кандидатов – трое. В то время существовала система «блат». У одного мама – заведовала билетами аэрофлота и железнодорожных вокзалов, у второго – в обкоме дядя работал. Разумеется, места в Пензе достались им.
Мне предложили самый ближайший район – Мокшан. Где ты каждый день должен находиться, будешь ездить туда – назад. Я отказался: жить вдалеке от семьи, испытывать нервотрепку ежедневных поездок. Тем более, ненормированный рабочий день: то ли ты окажешься дома, то ли придется в кабинете на стуле спать? Отказался. Тогда в отделе кадров УВД мне предложили должность участкового.
Но для того ли я оканчивал Высшие курсы МВД, учился оперативной работе, чтобы работать участковым? Подумали-подумали и сделали предложение: идти в Октябрьский уголовный розыск. Вот пришел на Ленина, 24 в Октябрьский уголовный розыск, стал оперативным уполномоченным. И не ожидал, что в этой службе окажусь.
Поработал немножко, огляделся, осмотрелся – коллектив понравился: ребята нормальные были. Примерно через год один из сотрудников ОБХСС предложил мне поменяться местами с ним – он со своей службы уйдет в уголовный розыск, а я на его место. Я отказался – все-таки приработался!
Неразбериха, чехарда…
Пришла трудная пора 90-х: одни законы стали отменяться, другие – применяться, пошла чехарда! Старшее поколение стало уходить, не стали держаться, потому что с зарплатами тоже пошли перебои. Примерно за два года из простого оперативника дорос до старшего.
Возглавил участок – это от лампового завода, «Тяжпромарматуры» вплоть до улицы Одесской, и плюс Каланча – все вот эти дачи, дачный массив. Пошла работа. Познакомился со всем контингентом, подопечными. Начинал с того, что (рабочий день – с 9 до 18) приходил гораздо раньше на службу и уходил, когда закрывался опорный пункт в 22 часа, когда и позже. Постепенно стал узнавать и стал ориентироваться на земле.
Выезжая на преступление, уже мог уверенно сказать: свои, местные это сделали или нет. Как – то обчистили склад ЖЭУ. Украли хозяйственное мыло, матрасы, лампочки, замки, всякую такую мелочь. Мы выехали со следователем. Кому это все могло понадобиться? Я говорю: очень просто – на Ульяновской, 5 подростки сейчас оборудуют себе подвал. Им понадобились электролампочки, им нужны замки для дверей и матрасы, где возлежать можно.
Пошли туда, пролезли – все там! На следующий день выстроилась очередь из подростков и матерей, которые пришли сдавать, кто мыло, кто замки, кто чего. А там мыла очень много, и вот они перли эти сумки, еле поднимая, а родители шли сзади и подгоняли.
Неразбериха, разруха 90-х годов, когда очень много людей оставалось без работы, способствовали росту преступности. У меня в секторе дома по улице Минской стали сползать в овраг – фундамент не стал держать. Жильцов расселили, подвели новый фундамент, усилили бетоном.
А после того, как нормальные жители оттуда убежали, получив квартиры, в отремонтированные дома стали заселять тех, кто освобождался из тюрем. Туда собрали весь «шалман». Новоселы начали, что ли, притираться друг к другу. И вот именно этот контингент только за февраль 1992 года совершил 12 убийств!
То есть, практически, семья меня не видела. Вообще дома не появлялся. Жена кричала: бери сменный комплект одежды, раскладушку и живи ты там, все равно мы тебя не видим! Потому что я приезжал в 12 часов ночи домой, только успевал попить чайку, перекусить – звонок, телефон звонит! «Спишь?» – «Нет еще». – «Хорошо! Машина уже ждет тебя у подъезда!».
Романтик испугался!
И приходилось опять возвращаться на рабочее место. Как раз в то время стали распускать партию. Оттуда к нам пошли люди. Уголовный розыск – романтика! В книгах об этом хорошо читать, а когда реально приходишь «на кровь» – тяжеленько! Вот вызывает меня начальник розыска, представляет человека лет 28-30 и говорит: это инструктор горкома партии, решил перейти работать в уголовный розыск. Тебе на сектор сажу его. Ну, хорошо, давай!
Пришел, стал беседовать с ним: почему уголовный розыск? – «Романтика!» – Хлебнешь ты этой романтики. Вдоволь! Вот месяц стажировки – увидишь, что это такое. Где живешь? – «На Ульяновской, 22». – Замечательно!
Пока ведем разговор – стук в дверь.
– Да, войдите!
Заходит покойный Геннадий Ланченко. У него где-то 8 путешествий в места не столь отдаленные.
– Ген, – говорю, – ты мне уже надоел! Не успеешь тебя посадить, ты уже тут!
– Все, начальник! Лоб мне зеленкой мажь, туда не пойду!
На их жаргоне это значит: «К стенке ставь (на расстрел!), не ходок я больше в тюрьму!
Ну, я его ставлю на учет – он, как всегда, с надзором освобождается. А у Гены адрес как раз – Ульяновская, 22! Уголовник поворачивается, выходит. Пока ведем разговор – жаргон блатной! – практикант глаза таращит, половины не понимает. Когда Ланчиков вышел, говорю: «Будешь его проверять! Человек освободился с административным надзором, живет в твоем доме, через подъезд от тебя. Вечером с работы едешь – в 19.00 он должен быть дома. Согласно надзору – зашел, проверил, дома он или нет? Если нет – опрашиваешь родственников, соседей. Отмечаешь нарушение (тогда была статья: три нарушения – можно отправлять обратно).
Гляжу – парень изменился в лице. Я говорю: да не бойся ты, все нормально будет! И отправил его пообедать. Приходит он с обеда, а у нас вызов. Как раз на Минскую, 23 – очередная серия. Выезжаем туда – убийство. Двое ранее судимых поспорили за распитием спиртных напитков. И один другого постучал молоточком по голове. У него верхушки черепа нет. Он лежит, голова в луже крови.
Начинаем работать, выяснять зачем, почему? Надо выносить труп. Это сейчас приезжает машина, а тогда сами отправляли. Участковые подгоняют автобус, надо выносить.
«Ну, практикант, давай практикуйся – берись за труп, помогай!» Гляжу, парень направляется к ногам, говорю: «Ну нет, ты уж давай с головы, где побольше крови!» Вот он наклоняется, поднял этот труп, ручонки запачкал кровью, вынес, ему стало плохо. На следующий день он ко мне не пришел – на этом романтика уголовного розыска закончилась, больше практику он не появлялся проходить. Вот она – романтика!
«Гость» издалека
Ну, а Ланчиков – так он все-таки лоб зеленкой помазал. Но только не он, а ему! Так же я был дежурным на Кроншдатской, 7. Вечером где-то в 22.30 звонок на пост дежурного:
– На Ульяновской, 22 какой-то труп – вроде выпал кто-то с балкона!
– Направь патрульно-постовую службу, пусть разберутся! – говорю, – может, кто пьяный вывалился с балкона, я-то чего поеду? Может, кому-то показалось, что выпал…
Через некоторое время звонит телефон. Сотрудники ДПС докладывают: «Кто-то в крови лежит! Кто – не можем понять!»
Ну, выезжаю я. Пожилая женщина – в крови, ножевые ранения. Начинаю сразу работать. Народ толпится: кто такая, зачем, почему? Там темно все-таки, а тем более упала в стороне от трассы, посадки перед домом.
