Бетт еще долго лежала без сна после того, как шум воды в ванной комнате стих. Ей было понятно, почему Кевин так долго принимал душ: чтобы смыть запах Джуди Эванс и воспоминание о ней. «Ему придется мыться часами, — подумала она, — чтобы избавиться от Джуди Эванс. Должно быть, он уже лег в постель. О ком он сейчас думает? О Джуди?»
Бетт обвела взглядом темную комнату, остановившись на чучелах животных, которые Кевин выигрывал для нее на различных ярмарках штата. Она любила все эти подарки, потому что их сделал Кевин. Она любила их так же сильно, как ненавидела Джуди Эванс. Она ее ненавидит, ненавидит, ненавидит!
Сон не приходил. Интересно, заснул ли Кевин? Поднявшись с постели, она подошла к открытому окну и стала смотреть на небо.
Свет звезды.
Яркий свет звезды.
«Как бы мне хотелось, чтобы исполнилось мое сегодняшнее желание.
Как бы мне хотелось, чтобы Джуди умерла. Умерла, умерла, умерла!»
Горячие слезы обжигали глаза Бетт. Ей стало душно, так душно, что невозможно дышать. Она быстро сняла тонкую ночную рубашку и встала перед открытым окном. Ее тут же бросило в дрожь от холода. Бетт схватила махровый халат и быстро надела. С ней творилось что-то непонятное. Голова кружилась, во рту пересохло. Грудь набухла, что создавало ощущение странное, но приятное. Возможно, у нее скоро будут месячные. Бетт опустилась на край кровати. Ее снова бросило в жар. Может, разбудить маму и проверить, нет ли у нее температуры? Кевин… Кевин мог бы подсказать, что ей делать. Кевин всегда знает, что нужно делать. Сейчас она его разбудит и спросит.
Бетт на цыпочках вышла в зал и направилась к комнате Кевина, затем осторожно открыла дверь. Он спал. Слышалось его ровное дыхание. Сбросив халат на пол, она отвернула край простыни, скользнула к нему и сразу же почувствовала спертый запах виски. Когда она положила руку ему на грудь, Кевин что-то пробормотал. Ей показалось, что он произнес имя… Виола.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Дэмион Конвей проверял по списку фамилии ребят — участников школьного оркестра, отъезжавших на автобусе во Флориду, в парк «Диснейленд». Как бы ему хотелось быть таким же беззаботным и счастливым, как они! Никаких забот, кроме одной: как веселее провести время. Он оглянулся: казалось, весь город пришел проводить детей.
Даже не повернув головы, Дэмион почувствовал, что она здесь. Он ощущал ее присутствие. Прищурившись, он смотрел на нее сквозь очки. Она была такая тихая, такая спокойная и смотрела на смеющихся, шумных детей. Ее взгляд встретился с его, и они оба замерли. Время остановилось. Их охватило желание коснуться друг друга, броситься друг к другу сквозь толпу. Это желание стало почти невыносимым. Ему захотелось дотронуться до нее, сказать что-нибудь. Неважно что, лишь бы только поговорить с ней. Произнести ее имя. Кели, Кели…
— Интересно, что это значит? — послышался насмешливый голос Кейдера Хэрриса, и с. этими словами он хлопнул Дэмиона по спине. — Неужели перед нами пример неразделенной любви? Разве не говорит одна из заповедей: «Не возлюби жены ближнего своего»? Как не стыдно, Дэмион!
— Ты, ублюдок! — прошипел Дэмион сквозь стиснутые зубы. — Что ты понимаешь в заповедях? Прекрати, Кейдер, или я вобью все твои перламутровые зубы в твою лживую глотку.
— Здесь? В присутствии столпов общества? — язвительно спросил Кейдер. — Ты смотришь на нее с таким вожделением, а твои брюки просто распирает — значит, ты лжешь! Какой из тебя, к черту, священник? Мне даже плохо становится, когда я подумаю, что все эти люди приходят к тебе за духовным советом. Держу пари, что ты при этом получаешь удовлетворение, как тот дантист из Нью-Йорка, который испытывал сексуальное удовольствие, болтая о всякой чепухе со своими пациентами. Какое богохульство… я просто поражен! — Кейдер прищелкнул языком, выказывая свое неодобрение, и отошел чуть назад на случай, если бы Дэмион вздумал ударить его. Ему совсем не хотелось, чтобы его фарфоровые зубы рассыпались по улицам Хейдена. — А что касается заповедей, — продолжал он насмешливо, — я сочинил одиннадцатую. Она называется «Одиннадцатая заповедь Хэрриса». Не хотите ли ее услышать, преподобный отец?
— Я ничего не хочу от тебя слышать. Ты просто отвратителен, Кейдер. Почему бы тебе не убраться и не оставить меня в покое?
— Разве так разговаривают со старым другом? — продолжал язвить Кейдер, хотя прекрасно видел, что Дэмион просто кипит от ярости. Он осуждал себя за то, что постоянно подкалывает Дэмиона, но ничего не мог с собой поделать. Старые обиды плохо забываются. А он не забыл, что Дэмион так и не простил его после той глупой дискуссии в школе. — Судя по тем страстным взглядам, которые ты бросаешь на Кели, у тебя, как у мужчины, все в порядке. Но, — он шутливо погрозил ему пальцем, — она, похоже, не собирается играть в твои игры? Черт возьми, я представляю, что из этого может выйти. Этот ненормальный полковник, муж Кели, может отрезать тебе кое-что, если застанет тебя со своей женой. Правда, ты проиграешь в любом случае. Я где-то читал, что с этими азиатами лучше не связываться. Око за око и прочее. Кто она? Филиппинка? Японка? Я читал о них в журнале «Ист Уинд Рейн». Они запросто могут отрезать мужчине половой орган, если застанут его с чужой женой. Возможно, полковник перенял от нее их традиции. Будь осторожен, Дэмион.
— Сукин сын! Я тебя убью! — зарычал Дэмион, и кулаки его сжались, готовые превратить лицо Хэрриса в кровавое месиво. Но, оглянувшись на детей, он заставил себя остановиться.
— Нет ничего хуже мужчины без члена, — откровенно веселился Кейдер, на всякий случай отойдя от Дэмиона подальше. — До встречи, мой старый друг. Кстати, в свое время я был знаком с несколькими китаянками. И поверь, они совсем не то, чем кажутся. Совершенно безынициативны и инертны. Черт возьми, приятель, это все равно, что заняться мастурбацией. Но зато, — засмеялся он, — когда все заканчивается, они говорят «спасибо»!
И даже возвращаясь к своему автомобилю, он все еще продолжал смеяться.
* * *
Кейдер чувствовал, как его разбирает злость. Он пока не мог передать это ощущение словами. Действительно, ему нужно свести старые счеты, и он не уедет из Хейдена, пока не сделает свои дела. Ему совсем не нравился этот чертов город. Что здешние люди о себе возомнили? Он взялся за ручку, открывая дверь своего магазина, когда заметил, что мимо проезжает длинный черный «линкольн». Фостер Дойль Хейден. Именно с ним у него старые счеты, и он намерен рассчитаться за все. И очень скоро.
После улицы, освещенной ярким солнцем, в спортивном магазине было прохладно и сумрачно. И именно это разозлило Кейдера. И напомнило о давних временах, когда Хейден пришел в его лачугу, которую он называл своим домом. В тот день в домике с крышей, покрытой толем, было так же прохладно и сумрачно.
Руки Кейдера вертели кофейную чашку, а мысли перенеслись в прошлое, в тот ненавистный день, когда он продал свою душу дьяволу по имени Фостер Дойль Хейден.
