Он влюбился бесповоротно и серьезно, как это бывает только с такими порядочными маменькиными сыночками, как он. В его русоволосую голову накрепко вбили сценарий отношений между мужчиной и женщиной. Знакомство, длительная букетно-конфетная стадия, первый робкий поцелуй, знакомство с родителями, первый робкий секс, предложение руки и сердца, покупка колец, развеселая шумная свадьба.
Беда в том, что мальчик был немного своеволен и осмелился поменять местами вехи годами отработанного сценария «правильных» отношений между мужчиной и женщиной.
Наш «первый робкий поцелуй» как-то незаметно перетек в «первый робкий секс». Букетно-конфетная стадия длилась два с половиной дня, после которых опешивший от гормонального взрыва мальчик повел меня в магазин для новобрачных. Все происходящее воспринималось мною как пьянящая игра. Я была влюблена и беззаботна, будущее рисовалось мне преимущественно в светло-розовых тонах.
В невестах я ходила чуть меньше недели. За это время он перезнакомил меня со всеми своими друзьями, а вот заявления подать мы так и не успели. Наконец настал торжественный вечер, когда меня повели на смотрины к его родителям. Мать мальчика, хорошо сохранившаяся шпала в костюме «Шанель» и очках с тонированными стеклами, уделила мне ровно четыре с половиной минуты своего драгоценного времени. После чего меня оставили в гордом одиночестве в гостиной, в то время как моего жениха бесцеремонно увели в дальние комнаты на «семейный совет».
Я вяло ковырялась серебряной вилкой в тарелке с салатом оливье. Я заранее знала, чем все это кончится, но с упрямством хронической идиотки зачем-то надеялась на чудо, которого, естественно, не произошло. Из дальних комнат мальчик вернулся понурый, в мою сторону он старался не смотреть. Его родители, наоборот, пребывали в наибодрейшем расположении духа. Мы поужинали, после чего мальчик проводил меня до дома, по дороге путано объяснив, что со свадьбой придется повременить.
Больше я его никогда не видела. Три месяца сидела на телефоне, дожидаясь звонка, а потом отнесла свадебное платье в ближайший комиссионный магазин.
И если бы эта история была единственной…
Так нет же – через несколько месяцев после потери мальчика и сладкого статуса невесты я нашла-таки утешение в объятиях одного малого, с которым познакомилась в ночном баре. Он был полной противоположностью мальчику из хорошей семьи (на этот типаж у меня, кстати, до сих пор аллергия). Про себя я прозвала его «громилой». Двухметровый рост, литые мышцы, серьезный взгляд исподлобья, татуировки от плеча и до запястья… Не знаю уж, чем такой тип привлек мое внимание, может быть, особенной звериной мужественностью, которой был буквально пропитан воздух в радиусе нескольких метров от него. А может быть, трепетной нежностью, с которой «громила» относился ко мне.
Мы встречались чуть больше месяца. Биография моего нового мужчины была устрашающей – для кого угодно, только не для меня. Я казалась себе самой спасительницей заблудшей души. У «громилы» было две судимости – условный срок за драку и реальный за хранение оружия. Почему – то я была уверена, что большинство женщин побоятся оказаться рядом с таким человеком. Я была наивно уверена, что он боготворит меня, что он до дрожи боится меня потерять.
Но однажды я узнала, что пока мною вовсю исполняется спасительная миссия, мой «громила» не отказывает себе ни в чем, в том числе и в плотских удовольствиях. Более того, в Москве имеются еще как минимум четыре женщины, которые считают себя святыми спасительницами. С одной из них я даже познакомилась, и она едва не расцарапала мне лицо. Оказалось, что «громила» встречается с ней не первый год и у них даже имеется дочь.
Эти истории отпечатались в моем сердце незарубцованными шрамами. А сколько было мужчин, которые исчезали после нескольких свиданий? Не знаю, в чем именно причина, возможно, всем им встретился кто-нибудь получше…
– Ты расстроилась? – Мира погладила меня по волосам.
– А что, заметно? – Я вздернула подбородок. – Разве ты не этого добивалась?
– Возможно, – вздохнула она, – но давай все-таки вернемся к моей логике, хорошо?
– Если честно, меня от твоей логики уже давно тошнит, – призналась я.
– Потерпи, я уже почти закончила. Просто мне хочется, чтобы ты хоть на минутку представила, как бы повели себя эти мужчины, если бы ты обладала навыками тайских девушек. Если бы ночь с тобой была для них откровением, шоком… Помнишь, что сказали нам Иван и Борис? Впервые они попробовали тайскую проститутку из любопытства. Но потом, когда все свершилось, они в сторону белых женщин не могут и смотреть. Настасья, ты только представь, что речь идет не о тайской проститутке, а о тебе.
– Спасибо, хорошенькое сравнение, – ворчливо пробормотала я.
Но тем не менее задумалась.
Может быть, в революционном Мирином заявлении и есть некая доля правды… Если представить на минутку, что я – эротический эксклюзив, драгоценность, заполучить которую не мечтает лишь дурак… Мальчик из хорошей семьи наверняка проявил бы твердость и впервые поссорился со своими родителями. «Громила» бросил бы остальных четырех жен. И прочие мужчина, которые когда-либо осмеливались мною пренебречь, вместо этого унылыми толпами ходили бы за мною по пятам, униженно вымаливая свидание.
Увиденное в воображении настолько мне понравилось, что я даже улыбнулась.
– Вот видишь, – проникновенно сказала Мира, которая была отличным манипулятором. – Ты обязательно, обязательно должна записаться на эти курсы. Это изменит всю твою жизнь.
Я взглянула на нее – у Миры было лицо человека, доведенного до крайней степени отчаяния. Годами культивированный цинизм, выстроенные логические теории, удобное эгоистичное мировосприятие боролись в ней с желанием послать все к черту и вернуться к единственному мужчине в мире, который оказался способным выбить почву из-под ее полноватых ног. Желание было сильнее, но и Мира не собиралась сдавать позиций. В какой момент я ее упустила? В какой момент перестала понимать?
Я услышала собственный голос, произносящий:
– Ну хорошо. Я согласна.
Мирины бледные губы растянулись в удовлетворенной улыбке.
– Но с одним условием!
– С каким еще условием? – нахмурилась она. – Настя, ты что, не понимаешь, что…
– Все я прекрасно понимаю, – перебила я, – я понимаю даже больше, чем ты можешь себе представить. А условие такое. Если и в этот раз у тебя ничего не получится, мы завтра же покупаем билет до Эдинбурга.
– Что? – Захлопала ненакрашенными ресницами она.
– Ты признаешь свою окончательную капитуляцию! И поедешь делать то, что тебе хочется делать, вместо того чтобы изображать из себя прожженную циничную леди.
– Но в данный момент мне хочется…
– Тебе хочется научиться высиживать одним местом яйцо, – насмешливо протянула я, – понимаю, похвальное желание для одинокой интеллигентной барышни. Но меня ты не переубедишь. Принимаешь мое условие – идем завтра на курсы. Не принимаешь – извини.
