В кресле в углу расположился щуплый начальник службы безопасности, Клим остался стоять, прислонившись спиной к двери, друзья заняли свободные стулья напротив хозяина дома.
— Осознавать, что он где-то среди чужих людей, один, в плохих условиях. — Голос Ройтера задрожал и оборвался.
Игорь молчал. Арнольд, сложив руки на коленях, не сводил с него сочувствующего взгляда.
Сколько раз они вот так сидели рядом, ощущая, как вибрирует воздух в наэлектризованной от напряжения комнате. Как постепенно издалека к ним приближается опасность, останавливаясь на каждом шагу, чтобы заставить их нервы натянуться как струны. В такие минуты они становились одним целым, нерушимой стеной против всего мира. Бойцами, лисами, чертями, кем угодно. Чтобы вырваться и победить.
Но сегодня был особый день, сегодня впервые они чувствовали себя невиновными. К этому было сложно привыкнуть. Это было совершенно незнакомое ощущение, как первая рюмка водки или первая поездка на мотоцикле — нравится, захватывает дух, но все же не по себе. Они ни в чем не виноваты. Они жертвы, а перед ними безжалостные палачи. Они единственные чужаки в их доме, первые, на кого падает подозрение. У них темное прошлое, и они знали похищенного.
— Марк Аркадьевич, как я понимаю, ваши люди считают, что это похищение с целью выкупа. — Игорь сохранял спокойствие, он по опыту знал, что сейчас важно не запаниковать и не начать оправдываться раньше, чем им предъявят обвинения. Не сокращать дистанцию, не говорить много, не прятать глаза.
— В крови Колумбы обнаружено химическое вещество, с помощью которого преступники изготовили взрывчатку. Они прятали бомбу в ее деннике, в день взрыва вынесли из конюшни через заднюю дверь в пожарном ведре.
— Если эти люди, — подал голос Арнольд, — имели свободный доступ к лошадям, это значительно сужает крут подозреваемых.
— Да, — Марк Аркадьевич устало кивнул, — некоторые полагают, что эти люди — вы.
* * *
В зарослях у реки были обнаружены пропавшие кроссовки Арнольда со следами навоза и того самого химического вещества. На его мобильный телефон в ту ночь поступило около десяти звонков с расположенных неподалеку телефонных станций, предположительно от его местных сообщников.
Люди Ройтера успели навести справки о благотворительном фонде, они позвонили в журнал, где печатался Игорь Адмони под различными псевдонимами. Вся собранная информация дала им законный повод сомневаться в искренности сидящих напротив хозяина дома людей. Надо отдать должное Ройтеру, он оставался спокойным.
Игорь, к своему облегчению, осилил ребус с пропавшим листом из блокнота, как только услышал про звонки на телефон Арнольда. Он терпеть не мог чувствовать себя дураком. Его и так обманули, как ребенка. Он должен был догадаться раньше. Он сам не понял, почему зациклился на двух слогах, вместо того чтобы смотреть на задачу шире, кому-то просто нужна была бумага, чтобы что-то записать. Судя по тому, что это что-то находилось в комнате Игоря, это должно было быть эксклюзивной информацией, которой обладал только он. Например, номером мобильного телефона Александра Добролюбова. А те два слога в верхнем углу листа злоумышленники попросту не заметили, небрежно выдернув его из блокнота.
После тяжелого начала разговора слово взял управляющий. Речь Клима была краткой и сводилась к тому, что он верит в невиновность гостей и предполагает, что они пали жертвой чьих-то интриг. Он настаивал на том, и начальник службы безопасности был с ним солидарен, что подобное преступление невозможно было совершить без участия кого-то из семьи.
Клим Сергеевич напомнил про пропавшие и возвращенные деньги, про покушение на Матвея, жертвой которого стал конюх. Человек, подготовивший взрыв, который повлек за собой пожар в гостинице, разбирался в химии, самостоятельно изготовил мини-бомбу из доступных в хозяйственном отсеке подручных средств и при этом приложил усилия, чтобы во время взрыва никто не пострадал.
Гостиница была пуста, он дождался, когда последняя горничная, убрав комнаты, покинет помещение, и лишь затем запустил адский механизм. К счастью, за исключением порванной одежды, царапин и сломанных каблуков, все гости остались целы.
Никто не мог обвинить напарников в примитивном криминале. В прошлом они никогда ничего не взрывали, не грабили банки с автоматами наперевес, не брали заложников и не практиковали агрессивные методы работы.
Обо всем этом размышлял Игорь, молча внимая тому, как присутствующие в кабинете мужчины обсуждают их судьбу. Когда Клим сделал паузу, Игорь незаметно кивнул коллеге.
— Друзья, — лицо Арнольда озарилось мягким внутренним светом. Он улыбнулся. — Мы можем без конца говорить о происшедшем, обвиняя друг друга, но правда в том, что мы этого не совершали. — Он сделал паузу. — Мы не похищали Феликса. Вы можете сдать нас органам, — продолжил он, обводя собеседников спокойным взглядом, — но по большому счету вам не в чем нас упрекнуть. Пусть Игорь не журналист, — он драматически развел руками, — и, как вы уже знаете, его настоящая фамилия не Адмони, так же как моя не Добролюбов. Ну и что? Фальшивые документы, пара несанкционированных визитов на закрытые мероприятия? При чем тут лошадь за несколько миллионов? Игорь, — он слегка повысил голос, — честно и, позволю заметить, талантливо занимался написанием обещанного дневника чемпиона, он мыл конюшни, развлекал вашу семью и вел себя предельно корректно со всеми проживающими в этом доме. За это вы заплатили ему аванс в размере двадцати тысяч долларов. Эти деньги находятся у нас и в случае такой необходимости будут возвращены вам по первому требованию. Мы дали показания, нас и наши апартаменты подвергли обыску, мы не сопротивлялись. Мы не причастны к этому жестокому преступлению, направленному против хозяина дома и его близких, но кто-то очень хочет представить ситуацию в ином свете. Зачем? Телефон — это тонко. — Арнольд снова улыбнулся. — Но кроссовки, друзья мои, это дилетантство и глупость. Кто будет прятать грязные, обличающие в преступлении кроссовки прямо под кроватью? — Он замолчал.
Начальник охраны, вздохнув, поменял позу в глубоком кресле.
— Вы можете сколь угодно долго изучать нашу благотворительную деятельность, — теперь Арнольд смотрел прямо на Ройтера, и в его голосе зазвучали металлические нотки, — но, поверьте, дело поставлено на серьезный лад. У нас реально действующий, приносящий пользу фонд. Мы любим природу. А что касается псевдонимов и вымышленной биографии, то никто не вправе обвинять Арнольда Райхеса в том, что он назвался Александром Добролюбовым, если подобное словосочетание пользуется наибольшим доверием у большинства людей. Мальчик из профессорской семьи — это всегда лучше, чем безродный немец из Молочанска.
Игорь с восхищением посмотрел на напарника, версию про Молочанск он слышал впервые, а это что-то да значит: десять лет на сцене с одной программой и ни разу не повториться.
— Допрашивайте нас, пытайте, но мы непричастны к похищению, — с нажимом произнес Арнольд, на его лице застыло почти трагическое выражение. — Это сделал кто-то из вашей семьи, и мне неприятно говорить это, — он продолжал сверлить Ройтера своими синими глазами, — но вам стоит присмотреться к вашим близким.
