На вторую неделю безделья свободное время начало ее раздражать, а покидать квартиру даже ради мелких покупок становилось день ото дня все тяжелее. Через три недели София чувствовала не только тяжесть ребенка. Спертый воздух в квартире давил ей на кожу, стоило ей проснуться. Она шла в туалет, потом снова зарывалась в одеяла — до самого вечера, пока не приходил Габриэль, слегка разгоняя густую синеву своим свечением. Но во тьме, окутавшей Софию, свечение Габриэля с каждым днем ослабевало. Закончилась третья неделя с тех пор, как София ушла с работы, наступила четвертая, и София перевалила за восьмой месяц беременности. Время встало перед ней глухой стеной.
Осень была на исходе. Деревья за автобусной станцией, миновав оранжево-желтую фазу, ежечасно избавлялись от урожайной листвы, засоряя канавы и водостоки, сужая тропинку перед домом. Скользкие дорожки — еще одна причина не выходить на улицу. Таких причин у Софии набралось немало: кратковременные ливни, ночи, приближенные переходом на зимнее время, люди с остроконечными зонтиками и ветер, что сводит ее с ума, вороша волосы, отросшие до плеч. София не могла заставить себя сходить в парикмахерскую. Она вообще не могла себя заставить куда-либо сходить и состригала клочья волос, когда они уж слишком донимали ее, а по вечерам старалась не замечать тревоги, с которой на нее смотрел Габриэль. Не замечать удобнее всего во время секса с закрытыми глазами. Но Габриэль, как ему ни нравилось заниматься любовью, не собирался оставаться в тени. Ему надо было делать свою работу.
— Я беспокоюсь за тебя.
— Я тоже.
— Ты тоже?
— Да. Я беспокоюсь о том, как буду оплачивать зимой счета за газ. Беспокоюсь о пеленках — перспектива похода в магазин вгоняет меня в панику, как и мысль о предстоящих тратах. А еще беспокоюсь о том, что соседи осатанеют от детских воплей.
— У тебя достаточно сбережений, Денни дал тебе купонов на детские шмотки на несколько сотен фунтов, и тебе наплевать на соседей. Да и соседи у тебя — Марта и Джеймс.
— Ладно, тогда меня беспокоит то, что я не выхожу на улицу.
— Врешь. Ты просто не хочешь выходить. Ты уволилась почти месяц назад. Могла бы развлекаться ночи напролет, а вместо этого только пять раз выходила из дому.
— Я заходила к Бет…
— …за одеждой.
— Ну и что? Я же выходила.
— Ты посидела у нее с полчаса, отказалась от чашки чая, отказалась разговаривать с ней про ребенка, про меня…
— Шпионишь, да?
— Называй это как хочешь. Когда Бет завела речь о твоей депрессии, ты сделала вид, что не понимаешь.
— Нет у меня никакой депрессии.
— Правда?
— Конечно, я несчастлива из-за того, что происходит. Но это не та депрессия, о которой надо беседовать с психотерапевтом.
— Но Бет твоя подруга.
— У нее двое непрерывно орущих детей, они высасывают из нее все силы. Ей только меня не хватало.
— Значит, поэтому ты смылась, как только проснулись близнецы?
София закрыла глаза.
— Очень скоро я наслушаюсь детского плача под самую завязку. Их рев — это было уже лишнее.
— Ладно, чем ты еще занималась, не считая телевизора и сна?
— Страстной любовью с тобой, — огрызнулась София.
— Я в курсе, я при этом присутствовал.
— Похоже, ты всюду присутствуешь.
— Работа такая. Еще что-нибудь? Где-нибудь была? Кого-нибудь видела?
— Обедала с соседями.
— Для этого не надо было выходить из дома.
— Габриэль, мне нужно время, чтобы привыкнуть, ясно? Я не бездельничаю, я пытаюсь жить дальше. Мне не нужно свободное время, мне не нравится, когда мое тело простаивает, я не хочу просто торчать здесь целыми днями.
— Так почему же ты не выходишь на улицу?
София стряхнула его руку с плеча.
— Этого мне тоже не хочется.
Габриэль не собирался сдаваться.
— Бет звонила несколько раз, ты ей перезвонила?
— Ты прослушивал мой автоответчик?
— Да. Так перезвонила?
— Нет.
— А Сандре?
— Нет.
— Маме?
— Угадай с трех раз.
Габриэль обхватил голову руками и горестно дернул себя за волосы.
— Ты вредишь себе. Послушай, я понимаю, как тебе страшно…
— Нет. Ты даже не представляешь, как мне страшно.
— Тогда расскажи.
— Не могу. Это слишком… близко, слишком огромно.
— Что огромно?
— Роды, ребенок. Ума не приложу, что я буду с ним делать.
— Все справляются, и ты справишься.
София уставилась на него:
— Но не все рожают Владыку Мира.
— Да. Хорошо. Возражение принимается. Значит, ты…
— Поверила тебе? Наверное. Не знаю. Но если я поверю, то мне будет еще страшнее. Как, черт возьми, воспитывают Мессию?
— Это прежде всего ребенок, София. Просто воспитывай ребенка.
— Ну, в таком случае, — вздохнула София, — беспокоиться не о чем, правда? Я буду продолжать жить нормально, да?
— Да, но ты ведь не живешь нормально. Ты прячешься тут и ничего не делаешь. Конечно, тебе скучно, ты привыкла работать пять ночей в неделю и развлекаться в остальное время. Я прекрасно понимаю, тебе нужно время освоиться. Наверное, впервые за несколько лет у тебя появилась возможность поразмыслить над тем, что с тобой происходит. Но нельзя же сидеть дома целыми днями. Надо выходить. Когда ты в последний раз ходила в магазин? Молока нет, хлеба нет, мыла в ванной тоже нет… Ну разве так можно?
— Кто тебе мешает сходить в магазин, если тебе кажется, что чего-то не хватает?
— Уже ходил. Я хочу, чтобы ты это сделала.
— Отстань, Габриэль. Тоже мне психотерапевт нашелся.
— Ты прячешься в своей скорлупе, София.
— Мне есть от чего прятаться.
— Но ты не ешь, ты не спишь как положено. Следить за собой совсем перестала. Зачем же поддаваться депрессии?
— Ты думаешь, я поддаюсь? — перешла в контрнаступление София. — Думаешь, мне хочется чувствовать себя паршиво? Я что, по-твоему, нарочно решила спать днем по двенадцать часов, а потом страдать из-за того, что полночи не могу уснуть? Думаешь, я получаю огромное удовольствие от того, что боюсь выйти за порог?
— Нет, конечно, я так не думаю. Я просто беспокоюсь.
— Я тоже. Но ничего не могу с этим поделать. Я не знаю, как переключиться. Не знаю, как избавиться от тяжести, которую я чувствую, — нет, даже не чувствую. Я вообще стараюсь поменьше чувствовать, потому что, когда начинаю прислушиваться к себе, пугаюсь до смерти. Я не знаю, как выпутаться из этого. И никогда не знала, всегда рассчитывала на других людей, которые меня выведут. Только на этот раз я не могу даже сказать всей правды, почему я оказалась в таком состоянии. Я запуталась, Габриэль.
