— Я так переживаю, — призналась Колетта, — ведь многое случилось из-за меня.
— Я тоже во многом виновата, — вздохнула Констанция Аламбер, — но что же поделаешь, дорогая, жизнь продолжается.
— Но больше всех мне жаль Александра, — уже сидя в экипаже сообщила Колетта Констанции. Мадемуазель Аламбер согласно кивнула.
— Да, дорогая, — а сама вспомнила, как прижимала к своей груди плачущего навзрыд Александра Шенье, узнавшего о том, что невинность Колетты забрал виконт Лабрюйер. «И придают же люди такое значение пустякам! — подумала Констанция. — Нужно только научиться правильно смотреть на мир — и тогда всему узнаешь истинную цену».
— А мать не будет на нас сердиться за то, что мы с тобой поехали проститься с виконтом Лабрюйером?
— Нет, дорогая, она сама попросила меня об этом. Колетта сидела, задумавшись.
— Если ты спрашиваешь о будущем ребенке, то нет. Хотя мне очень жаль, что его отец погиб.
— Тебе придется, Колетта, делать вид, будто ты любишь своего мужа, но помни, главное в жизни — настоящая любовь, о которой можно думать, спасаясь от всех невзгод. То, что у тебя было с Александром Шенье — это всего лишь детское увлечение, иллюзия любви. Ты еще найдешь себе подходящего любовника.
— Может быть, — пробормотала Колетта, — может быть, ты и права, Констанция, но виконта я буду помнить до конца своих дней.
Экипаж остановился у крыльца дома баронессы Дюамель.
Франсуаза сама спустилась встретить свою дочь. Колетта прятала свой взгляд, разговаривая с матерью, а вот Констанция любезно улыбалась, рассказывая о том, как скромно вела себя Колетта на похоронах виконта Лабрюйера.
ГЛАВА 12
Вскоре после гибели виконта Лабрюйера Констанцию Аламбер настигло еще одно страшное известие: управляющий имением Мато сообщил, что ее бабушка Эмилия, графиня Аламбер, умерла. Констанция тут же отправилась на север, укоряя себя за то, что в последнее время так редко писала графине.
Констанции казалось, что она не была в Мато целую вечность. И хотя здесь ничего не изменилось за годы ее отсутствия, на всем уже лежала какая-то печать отчуждения.
Женщина прошла по комнатам дворца, пытаясь вспомнить свое раннее детство, но все, что ей приходило на память, она знала со слов своей бабушки.
Нет ничего странного в том, что старые люди умирают, так уж устроен мир. Но в смерти графини Эмилии была заключена какая-то тайна, которая не давала Констанции покоя.
Управляющий рассказал Констанции, что графиня получила какое-то странное письмо, на конверте не стояло имени отправителя.
Прочитав его, старая женщина забеспокоилась и назавтра же одна отправилась пешком к холмам. Когда она не вернулась к обеду, слуги забеспокоились и сам управляющий направился на поиски. Графиню Аламбер нашли мертвой у самого подножия холма на опушке рощи. Лицо мертвой женщины выражало неописуемый ужас, хотя смерть была естественной, никаких следов насилия не было обнаружено.
Констанция пыталась уверить себя, что ее бабушке померещилось что-то ужасное, и это страшное видение посетило ее уже на границе между жизнью и смертью. Но все равно, такое предположение уже не могло полностью удовлетворить мадемуазель Аламбер, и женщина понимала, тайна гибели графини заставит еще
Не раз задуматься, вновь и вновь возвращаясь к ней.
Сколько потом ни искали злополучное письмо, его так и не нашли. Правда, горничная уверяла, что графиня Аламбет взяла его с собой, отправляясь к холмам, но девушка вспомнила об этом лишь перед самым отъездом Констанции, и мадемуазель Аламбер решила, что этим словам не стоит очень-то доверять. Скорее всего, так
Горничной хочется успокоить саму себя и объяснить необъяснимое.
Уже когда она собиралась в дорогу, у Констанции появилась соблазнительная мысль: а не остаться ли в Мато на несколько месяцев, пожить вдали от суеты столицы? Но женщина тут же поняла — возврата к прежней жизни нет. Пройдет день-другой, и станет невыносимо скучно.
Передав все дела управляющему, Констанция отправилась в путь. Нужно было спешить, ведь скоро должна состояться свадьба Колетты и шевалье де Мориво. А уж на ней-то Констанция собиралась непременно присутствовать.
По приезде в Париж, Шерлотта сообщила своей хозяйке, что несколько раз приходил Эмиль де Мориво и просил его принять, никак не желая верить, что мадемуазель находится в отъезде.
Констанция задумалась:
«Что ему может быть нужно от меня? Надеюсь, он не собирается мне мстить? Да и вряд ли ему что-нибудь уже известно, если только наивная Колетта не решила все рассказать ему до свадьбы. Но этого не может быть, Колетта очень хорошая ученица и не совершит опрометчивого поступка, не посоветовавшись со своей наставницей».
Лишь только вещи были распакованы и Констанция сменила платье, как явилась Шерлотта и доложила:
— Шевалье де Мориво вновь желает вас видеть.
— Что ж, не вижу причин, мешающих мне видеть его, пусть войдет.
— Слушаюсь, мадемуазель.
Констанция несколько мгновений раздумывала, в каком образе ей лучше всего встретить своего бывшего любовника Эмиля де Мориво. Можно было сесть у камина с книжкой и не сразу поднять голову, когда он войдет. Нет, это было бы слишком просто, и Эмиль вполне мог догадаться, представление устроено специально для него. Можно было взять в руки шитье и изобразить из себя этакую простоватую невинность, занявшись вышивкой. Но Констанция тут же сообразила, что у нее в доме не найдется ни одного начатого рукоделия.
А на лестнице уже послышались шаги, и мадемуазель Аламбер, взяв в руки первое попавшееся письмо, взяла его в руки и сделала вид, что читает.
«Так будет лучше, — подумала Констанция, — чужое письмо в руках человека всегда интригует, хочется узнать, а что же там написано, от кого оно? Ведь люди всегда желают, чтобы их друзья не имели от них никаких тайн».
Констанция поймала себя на том, что ее руки слегка дрожат и опустила локти на поручни кресла. В двери гостиной появился Эмиль де Мориво. Его взгляд казался растерянным, но в общем, шевалье сохранял достоинство.
Констанция, напуганная его появлением, сложила письмо и подсунула его под книгу.
— Я благодарен за то, что вы, мадемуазель, согласились меня принять, — начал Эмиль. На что Констанция мило улыбнулась.
— К чему так строго и официально, по-моему, мы долгое время обращались друг к другу на «ты».
— Рад видеть тебя, Констанция, — поправился Эмиль.
— К сожалению, Эмиль, не могу сказать того же о тебе.
— Завтра моя свадьба…
— Если ты, Эмиль, пришел пригласить меня, то приглашение я уже получила от баронессы Дюамель.
