— Я очень рада, что так получилось, что ваши фамильные драгоценности вернулись к вам… Но, к сожалению, мне пора. Меня ждут. Поверьте, я действительно рада за вас!
Она выбралась из-за стола, но не успела пройти и десятка шагов, как толстяк догнал ее.
— Вы не должны страдать из-за того, что вам продали краденую вещь! — пафосом в голосе воскликнул он. — К тому же ваше благородство должно быть вознаграждено!
Илона и сама так считала, вполне войдя в роль благодетельницы, но не требовать же было ей возмещения убытков! Хорошо, сами догадались, толстопузые…
Она сделала вид, что смущена, что ей неловко… Но толстяк молча сунул что-то в карман ее пиджачка и, поклонившись, вернулся к своей пампушке. Илона, перейдя Невский и прошагав метров сто по набережной канала, решилась наконец посмотреть, что же лежит у нее в кармане. Она крепко подозревала, что толстяк отсчитал ровно те самые полторы тысячи рублей, которые она якобы заплатила за гарнитур, однако в кармане оказалось пятьсот долларов. Что ж, вздохнула Илона, неплохо. Хоть немножко подработала…
И как хорошо, что она не надела сегодня второй перстень из отобранных у толстухи! Уж тогда ее сказочка про старушку с Кузнечного рынка вряд ли имела бы успех.
По дороге она купила бутылку водки и, вернувшись в берлогу Карпова, напилась до поросячьего визга. Ей было тошно, ей хотелось дать по морде всему свету, ей хотелось оторвать ноги Карпову и выбросить его в окно… Ей хотелось видеть Антона.
И еще ей было страшно. А вдруг ограбленная толстуха узнала бы ее?.. А вдруг ее узнает кто-нибудь другой — из тех, на кого она «охотилась» вместе с Толяном? Конечно, это было давно, много времени утекло с тех пор, но все же, все же…
Глава 8
Пятьсот долларов давали возможность отложить ненадолго «охоту» за деньгами, и это оказалось очень кстати, потому что после встречи с парой энергичных толстячков Илона отчасти утратила уверенность в себе. И, чтобы избавиться от необходимости добывать деньги проверенным, но все же довольно опасным способом, она решила форсировать развитие отношений с Антоном.
Она увиделась с ним в понедельник, уже имея в сумочке подключенный сотовый телефон. Конечно, она не стала сразу размахивать заветной «трубкой», момент для этого должен был созреть естественным образом. Но она так явно напрашивалась на новое свидание, что Раменский сразу разозлился. Он не любил прилипчивых женщин. Однако и ссориться с Илоной ему не хотелось. В общем-то она ему нравилась, хотя и была довольно серой в интеллектуальном отношении особой. Нахваталась верхушек и воображает себя умной и образованной, думал Антон Иванович, и при этом даже приличными манерами не потрудилась обзавестись, сразу видно, что всю жизнь провела среди людей неотесанных, но претендующих на интеллигентность. Впрочем, кое-что в ней все-таки было…
И он снова повез ее на дачу, правда, не в тот же день. Они договорились на вечер среды. Илона должна была ждать его, но не на набережной Мойки, где она уже примелькалась сотрудникам его фирмы, а на углу Невского и Литовского проспекта.
— Оденься по-походному, — сказал он Илоне. — Я хочу сводить тебя на прогулку к моему любимому озеру. Но в туфельках там не пройдешь, нужны кроссовки.
Илона кивнула. Она была согласна на все: даже отправиться с ним пешком на край света. Или в Канаду через Аляску. Какая разница? Лишь бы они были вместе, и наплевать на весь мир! И хотя прогулка ей отчаянно не понравилась — кусались комары, отвратительная липкая паутина путалась в волосах, дорожки все до единой были кривыми и усыпанными камнями, Илона то и дело спотыкалась, — она все же не произнесла ни слова жалобы. Подумаешь, комары! Антона они кусали точно так же, как ее, но он же не возмущался!
Потом была еще одна дачная ночь, и Илона млела от счастья, стараясь во всем угодить Раменскому. Но Антона Ивановича она раздражала все сильнее.
А вот Илона ничего не замечала. Не замечала, как Раменский время от времени недовольно кривит губы, не замечала, что он по-настоящему образованный человек, не чета ей и тем, с кем она обычно водила знакомство, что она ему окончательно наскучила уже после третьего свидания. Илоне казалось, что все идет именно так, как виделось ей в мечтах. Она ничуть не сомневалась в том, что Антон безумно любит ее, а все его отговорки и увертки объясняла тем, что он еще не выяснил все, как полагается, с женой. Конечно же он разведется с ней, как только она приедет с отдыха. А как же иначе?
Правда, он почему-то ни разу не позвонил ей по ее новому телефону, хотя и знал о его существовании, но Илона решила, что он просто не хочет подвергать ее опасности. Ведь этот телефон якобы существовал только для связи с законным супругом Илоны, и если вдруг этот самый супруг позвонит, а сотовый жены занят, что он подумает? Конечно, она всегда могла сослаться на какую-нибудь подругу… но все равно это риск. В конце концов, супруг мог просто оказаться рядом в момент звонка… «Да, думала Илона, — Антон не хочет никаких скандалов. Он хочет сначала развестись, все подготовить, а уж потом заговорит о том, что и она должна оставить нелюбимого мужа». Ну уж она-то не заставит его ждать. А кстати, сообразила вдруг Илона, и вправду ведь придется разводиться с Толяном! Почему она забыла об этом? Надо бы сделать это заранее, преподнести Антону сюрприз…
Сказано — сделано. После третьей дачной ночи, когда Раменский окончательно решил порвать с Илоной, о чем она, естественно, даже не подозревала, Илона во второй половине дня отправилась к Толяну, чтобы поговорить об оформлении развода. Кстати, и паспорт ее до сих пор валялся где-то в его квартире.
Нерадов оказался дома, был основательно пьян и радостно приветствовал свою «боевую подругу». Илона, брезгливо поглядывая на оплывшее, небритое лицо Толяна, коротко объяснила цель своего визита.
— Детка, — заорал Толян, — ты уж прости меня, мерзавца, только я с тобой давным-давно развелся! Тебе остается только получить свидетельство о разводе и поставить такой симпатичный штампик в паспорте.
— Поставлю, если ты вернешь мне этот самый паспорт, — холодно сказала Илона, хотя была несказанно рада тому, что развод уже состоялся. — Он до сих пор где-то здесь, у тебя.
— В самом деле? — удивился Толян. — Надо же! Ну, честно говорю, мне он на глаза не попадался. Искать придется. Если хочешь — сама этим займись.
— Хочу и займусь, — согласилась Илона, проходя в такую знакомую комнату с брандмауэром напротив окон.
Но здесь все в очередной раз изменилось до неузнаваемости. Илона удивленно остановилась на пороге. Комната была почти пустой, лишь огромная старинная кровать по-прежнему стояла у дальней стены и рядом с ней — низкий журнальный столик, на котором громоздилась куча грязных тарелок и стаканов, да одинокая тумбочка. Огромные шкафы, когда-то красовавшиеся по обе стороны двери, исчезли. Исчез и прекрасный бабушкин комод. Исчезли диван, кресла. Горка, набитая после исчезновения фарфора видеокассетами, тоже растворилась в небытии. «Ну и ну, — подумала Илона, — что тут происходит? Он что, переезжать задумал? Или… неужели Толян все продал? Даже телевизора нет!»
