– Элизабет знала, что я сделал это для ее же блага и для блага мальчишки! Она любила меня так же, как я ее!
Ханна изо всех сил сжала шило.
– Она хотела забрать Пипа и сбежать от вас, чтобы вы их никогда не нашли! Но вы избили ее, прежде чем она смогла это сделать! Вы посадили Пипа на эту жуткую лошадь...
– Это ложь! – Злоба исказила лицо Буда.
– Неужели? Как же я узнала о том, что может лишить вас доброго имени? Лиззи мне все рассказала, а ваш грум подтвердил.
– Кто подтвердил?
– Пока вы валяли дурака с никчемными дружками, слуги полюбили Лиззи. Они знали, как вы с ней обращаетесь. Но не могли вас остановить! Прежде чем я ушла с Пипом, грум поклялся, что все это правда.
– Это просто нелепо!
– Вы годами выигрывали все скачки графства и считались непобедимым. Но встретили соперника, способного одержать верх над вами.
Он поджал губы и прищурился. На лице отразилась ярость.
– Вы рехнулись! – выпалил Мейсон.
– Нет, это вы рехнулись! Готовы пожертвовать всем, чтобы спасти свою дурацкую репутацию, напыщенный, трусливый дурак! Вы знали, что жеребенок горяч, но усадили на него Пипа. Жеребенок сбросил его, мальчик едва не убился и стал задыхаться. Грум подумал, что он умирает. Но это вас не остановило. В отчаянии грум послал за Лиззи. И когда Лиззи вмешалась, вы набросились на нее и избили!
Мейсон в бешенстве сжал кулаки.
– Я велел ей вернуться в дом.
– Почему? Боялись, что Лиззи догадается о том, что уже известно груму? Она догадалась! Вы хотели, чтобы лошадь покалечилась, и использовали для этого Пипа.
– Я заплатил за ту лошадь целое состояние! Она никогда не проигрывала скачки!
Подумать только, какой ужас, его расстроило то, что он покалечил лошадь и об этом могут узнать, а что избил жену до полусмерти, его мало заботило. Но еще более отвратительно, что такое же мнение существовало и в обществе. Избивать жену можно, а вот мошенничать на скачках – Боже упаси!
– Но лошадь должна была проиграть на следующий день, не так ли? Так что вам надо было найти способ спасти вашу смехотворную честь. И вы представили дело так, будто лошадь охромела из-за сына и ее пришлось пристрелить.
– У вас нет никаких доказательств этого, – нагло ухмыльнулся Буд. – Никто бы вам не поверил!
– Неужели? Вы пристрелили лошадь, не так ли? За день до скачек. Уж если вы догадались, что может победить другая лошадь, не думаете ли вы, что об этом мог догадаться и кто-то еще? Разве вся эта история не выглядит крайне подозрительно?
– У вас нет доказательств! – повторил Мейсон.
– Мне они не понадобятся, и вы это знаете. Но малейшее сомнение или намек – и ваши друзья по скачкам будут следить за каждым вашим движением, выспрашивать, выведывать. И в конце концов сообразят, что к чему...
– Они никогда об этом не узнают. Неужели вы думаете, что я передам вас в руки правосудия, чтобы вы разболтали эту историю каждому, кто согласится вас выслушать? Надеюсь, вы догадались, что я собираюсь с вами сделать?
У Ханны упало сердце, она распрощалась со всеми возможностями, которые раскрыл перед ней Остен, со всеми надеждами и с любовью.
– Вы собираетесь меня убить, – Ханна сжала шило, – как убили свою жену?
– Убил? – Буд поморщился. – Я не хотел, чтобы она умерла!
– Не хотели? Вы избили ее и бросили, ускакав на охоту со своими дружками!
– Я не мог видеть ее такой.
Ханна усмехнулась:
– Вы хотите сказать, что у вас не хватило смелости взглянуть на то, что вы с ней сделали! Но я это видела, и Пип видел! Она уходила из жизни, и мы не могли ей помочь! Могли только возненавидеть вас. Еще сильнее, чем прежде. Но вам не добраться до Пипа! Вы и пальцем не сможете его тронуть. Он в надежном месте.
– Да он где-то здесь, прячется в углу. Если же нет, его будет легко выследить. Любой суд страны отдаст его мне. Да, Ханна, можете быть уверены, я найду сына!
– Не пытайтесь разыгрывать отцовскую преданность, слушать тошно! Будь Пип лошадью, вы с удовольствием пристрелили бы и его!
– Если бы не он, Элизабет была бы жива! – заорал Буд. – Я постараюсь, чтобы он этого никогда не забыл!
– Вините меня, вините Пипа. Вините даже бедную Лиззи! Но это вы ее избили, Мейсон. Своими собственными руками!
Глаза Буда потемнели, Ханна увидела ужас, который Элизабет, должно быть, видела множество раз, – несдерживаемая ярость и почти звериная жестокость.
– Лиззи рассказала мне, какое вы животное! Знали бы вы, как она ненавидела вас! Само ваше присутствие ей было невыносимо.
Он бросился на нее, Ханна выхватила шило и замахнулась, чтобы вонзить его поглубже, но дрожащие пальцы подвели ее, и шило уперлось в крепкую грудь Буда, потом поцарапало плечо и упало на пол.
Буд издал яростный рев и ударил ее кулаком в челюсть.
Ханна упала навзничь, у нее закружилась голова, она шарила вокруг в поисках шила, но, как только нащупала его, Буд ударил ее сапогом по пальцам с такой силой, что она едва не лишилась чувств, и отбросил шило далеко в сторону.
– Ну давай, Мейсон! Ударь меня! Бей, как ты бил Элизабет! Или смелости не хватает?
Он схватил ее за горло и стал душить.
– За то, что ты суешь нос куда не следует, ты заслуживаешь смерти! В своих письмах Элизабет ты настраивала ее против меня!
– Нет, это ты сам сделал!
– Это ты! Ты и мальчишка! Но я разберусь с ним, как только расправлюсь с тобой.
Мейсон бросил взгляд на громадные приспособления – страсть Остена – и осмотрел леса, которые возвышались над каким-то огромным полузаконченным металлическим корпусом. Буд рассмеялся так, что она похолодела.
– Вы всегда совали нос не в свое дело, Ханна. Дело можно представить так, что вы пришли сюда из любопытства и произошел несчастный случай.
Ханна поняла, что он задумал, и лягнула его, когда он схватил ее. И потащил на леса, все выше и выше. Она умрет. В этом нет сомнений.
– Когда вас не станет, Ханна, ни одна живая душа не сможет отказать мне в правах на сына.
– Вы его не любите! Он вам не нужен!
– О, он мне нужен, даю вам слово. Он заставил меня убить женщину, которую я любил. И дорого заплатит за это.
Остен... Где ты, Остен?
Ханна не знала, добрался ли Пип до него, рассказал ли ему, где она находится. Не знала, в безопасности ли мальчик.
Что делать? Как защитить Пипа? Буд втаскивал ее все выше и выше по лабиринту лесов.
Дважды его сапоги соскальзывали, он едва не сорвался вниз. И Ханна приняла решение: она заберет Буда с собой в могилу. До доски, которая служила мостиком между двумя частями лесов, оставались считанные шаги. Ханна напряглась, чтобы перевесить Мейсона.
