В ответ Йоранд вздохнул. Бьерн не знал и половины правды. Ведь ему, Йоранду, предстояло распутать не только собственный семейный клубок, но и помешать Торкиллу захватить Мойру, а с ней и весь остров Эрин.
— Торкилл все еще нуждается во мне, а мои проблемы с женщинами, кажется, уже закончились. Ты можешь выступить моим свидетелем на завтрашнем разводе? — спросил Йоранд и вдруг замер, пораженный прекрасной идеей. Он вспомнил слова Торкилла и понял, как надо действовать. Идея была рискованной, но реальной. Проблема заключалась в том, что он один не мог доставить Бренну в монастырь и одновременно уладить свои дела здесь, в Дублине. Но в этой проблеме крылось и решение.
— И все же ты можешь помочь мне, — уверенно сказал Бьерну Йоранд.
— Всем, чем могу. Ты же знаешь, — ответил тот.
— Хорошо, — сказал Йоранд, кладя руку на плечо друга. — После того как мы с Бренной отплывем утром, ты похитишь священника.
Глава 32
— Завтра к полудню мы будем в Клонмакнойзе, — сказал Йоранд, проводя пальцем путь по кожаной карте.
Бренна искоса посмотрела на него. С тех пор как они покинули стоянку, Йоранд уже шестой раз обращался к карте. Определенно он избегал ее, Бренну.
— Хорошо, — лишь ответила она, собирая и вороша сучья в небольшом костре, который будет греть их ночью. Она села, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками. Осенью ночи были холоднее, свежий бриз — предвестник скорых заморозков — трепал ее тунику.
В то утро после поединка Бренна стала свидетельницей того, как расторгали брак Йоранда и Сольвейг. Обратно Сольвейг шла уже в сопровождении другого мужчины, с которым и исчезла за дверью дома, построенного Йорандом. Бренна поняла, что эта красивая норвежская женщина не будет терять времени даром.
После теплого расставания с Рикой Бренна оставляла Дублин с легким сердцем. Но мира в ее отношениях с Йорандом не было. Она подозревала, что ее нормандец все еще любит Сольвейг, а второй в сердце Йоранда ей быть не хотелось. Она решила, что не заговорит об этом, если только сам Йоранд не начнет первым. Как бы Бренна его ни любила, умолять его вернуться она не будет.
Изучив карту, Йоранд твердо решил, что обратно они пойдут по другому маршруту. Теперь они плыли вверх по реке Лиффи, а не вниз к морю. Прошло чуть больше недели, а они смогли преодолеть на небольшом корабле значительное расстояние. На их стороне были ветры и мастерство Йоранда, умевшего использовать даже самый слабый порыв ветра.
Достигнув истоков реки Лиффи, Йоранд привязал лодку и продал ее местным жителям за пару крепких лошадей. До монастыря Клонмакнойз было рукой подать.
Бренна много раз завязывала и перевязывала то, что осталось от старинного Кодекса монастыря острова Скеллиг-Майкл. Теперь редкий фолиант был перевязан еще одним слоем плотной ткани. Конечно, обложка с драгоценными камнями была утрачена, но то мастерство, которое вложили монахи в рукопись, сохранилось. Бренна надеялась, что и в таком виде Кодекс удовлетворит аббата. В противном случае она не представляла, как заставить отца Амброзия сдержать свое слово.
Бренна поглядывала на Йоранда, сидевшего с другой стороны костра. Свет пламени выхватывал из темноты его красивое лицо. Внутренняя дрожь наполняла ее. Но слабый огонек надежды быстро погасили новые чувства.
Наконец Бренна поняла, что любовь к этому нормандцу напоминает падение в колодец. Под ногами исчезает почва, и ты видишь лишь исчезающий круг света. И главное, нет уверенности, что выберешься.
Бренна была так взволнованна, когда он пришел к ней, чтобы сказать, что они оставляют Дублин. Однако Йоранд говорил настолько сухо и Сдержанно, что радость Бренны быстро исчезла. Все последние дни, словно сговорившись, они старательно обходили друг друга, сказав за это время не более нескольких фраз — больше ради вежливости. Бренна чувствовала, что эта вежливая отчужденность совсем не то, что хочет ее сердце.
— Как только мы найдем ребенка, вы наверняка захотите поскорее возвратиться обратно в Донегол, — неожиданно сказал Йоранд, прерывая ее мысли. Она подняла взгляд на Йоранда. Его глаза были слегка прикрыты и пусты, как чистый лист пергамента.
— Да, это было бы лучше всего. Я дам приемным родителям компенсацию, — ответила Бренна, поглаживая кожаный мешочек с серебром, скрытый под одеждой. Бренна скопила его еще в Донеголе. Это было единственное богатство, которым располагала ирландская принцесса.
— Однако они могут не отдать ребенка так просто. Конечно, благословение аббата поможет нам, но лучше быть подальше, когда родители ребенка передумают, — сказал Йоранд, внимательно разглядывая веточку. Он говорил с наигранным безразличием. — Этот Муртог, кажется, сообразительный старичок, — продолжил он.
— Для своего возраста он хорошо сохранился, — ответила Бренна.
— Думаю, он может поехать с вами.
— В Донегол? — озадаченно спросила Бренна.
Йоранд в ответ лишь кивнул.
— Но в лодке будем мы с ребенком, и Муртога она принять уже не сможет. А почему… — решила спросить Бренна и вдруг замолчала, пораженная внезапной догадкой. Ее внутренности сжались, и вопрос прозвучал словно издалека: — Вы не хотите ехать со мной?!
Йоранд на мгновение зажмурился, как жмурятся на ярком солнце. Тут Бренна заметила, что с тех пор, как они покинули Дублин, морщины вокруг его красивых глаз стали еще рельефнее. Он выглядел таким же истрепанным и уставшим, как его старый плащ. Когда Йоранд открыл глаза, она прочитала в их синих глубинах ответ на свой вопрос.
«Боже мой! Значит, он бросает меня!» — подумала Бренна.
Но шепотом произнесла:
— Я понимаю.
Ей так хотелось сейчас расплакаться, но глаза были сухи. Если бы она могла поплакать, то это принесло бы ей облегчение. Но сейчас она почувствовала, словно внутри ее что-то умерло.
— Я действительно понимаю, — повторила она.
— Нет, принцесса, не понимаете, — устало улыбнулся Йоранд и пододвинулся поближе. — Совсем не то, что выдумаете.
Бренну наполнял пожар. «Что это? Гнев! За ним можно скрыть свои чувства», — подумала она.
— Мы сказали друг другу за всю неделю не более дюжины слов. Откуда вы можете знать, что я думаю?
— Все отражается на вашем прекрасном лице, принцесса, — ответил Йоранд, кладя ладонь на ее щеку. Большим пальцем нормандец провел по нежной коже. Его рука была теплой, и Бренна наклонила голову к ней.
Жар, который почувствовала Бренна и приняла за гнев, постепенно превращался в спокойное, ровное пламя страсти. Она презирала себя за то, что чувствует по отношению к этому человеку, который хочет ее бросить, и, не доверяя своему языку, молчала.
— Даже если бы вы решили скрыть что-то, ваше лицо, зеркало вашей души, откроет это. Ваши чувства светятся изнутри столь явственно, что их нельзя не заметить. Но на сей раз вы не правы, Бренна.
