В комнату вошел Барри. Он недоуменно взглянул на Пейтон, затем подошел к ребенку и, подняв его, положил на столик для пеленания.
— Успокойся, не плачь, — мягко произнес Барри. — Сейчас снимем все грязное и хорошенько помоемся. Зачем тебя так укутали? Жара, а кондиционер не работает.
Оставив на столике грязный зловонный сверток, Барри снова взглянул на Пейтон и, забрав ребенка с собой, вышел из комнаты.
Глава двадцать первая
— Я буду нежен, — сказал Джермано, — больше боли не причиню. Наоборот, ты получишь настоящее удовольствие. — Он открыл принесенный с собою тюбик и, выдавив на ладонь столбик белого крема, извлек из трусов свой огромный член и принялся его натирать.
Пейтон легла на кровать, но перед тем как опустить голову на подушку, поймала свое изображение в зеркале, висевшем на двери. Она походила на мотылька, попавшего в вентилятор, — вся в поту, косметика расползлась, прическа распалась, и волосы рассыпались по плечам. В то же время она изнемогала от вожделения.
Но вот пенис снова вонзился ей между ног, и ей опять показалось, что влагалище разрывается. Намазанный кремом член меньше не стал. А вдруг она забеременеет? Джермано презервативом пренебрегает.
Когда Пейтон встречалась с Эрни, она пошла к гинекологу, чтобы поставить противозачаточный колпачок, после чего, перед тем как отдаться страстному португальцу, неизменно вспоминала об унизительной процедуре.
Тогда она, несмотря на уверения медсестры, что доктор скоро придет, долго сидела, расставив широко ноги, в гинекологическом кресле, напоминая индейку, которую собрались фаршировать. В конце концов появившийся гинеколог, похожий на мясника, настроения не улучшил.
— Шире ноги! — резко произнес он. — Еще! Еще!
Закончив осмотр с помощью какого-то аппарата, гинеколог скривил губы в улыбке и, казалось, испытующе посмотрел на нее, словно пытаясь определить, хватит ли у нее сил выслушать неблагоприятный диагноз.
— У вас шейка матки слишком большая, — наконец раздраженно произнес он, словно ничего подобного в практике не встречал. — Я вам поставлю колпачок семьдесят пятого размера.
Джермано перевернулся на спину, увлекая за собой Пейтон; теперь она оказалась сверху, а он, продолжая ее терзать, стал слегка пощипывать ей соски, и от этих легких щипков, похожих на слабое раздражение после комариных укусов, Пейтон пришла в еще большее возбуждение; это было физическое соитие — ни томных вздохов, ни любовного шепота.
Но вот Джермано сдвинул ей ноги, и Пейтон испытала оргазм, но тут же пришла в смущение — ей показалось, что вместе с фонтанчиками оргазма изливается и моча. Однако эта неприятная мысль сразу забылась, ибо Джермано вскрикнул, и по тому, как дернулся его член, Пейтон сочла, что не отстал и Джермано. И впрямь — он прижал Пейтон к себе и затих.
Теперь они лежали, словно приклеенные друг к другу, — как две морские звезды, выкинутые прибоем на камень и сморщившиеся от жаркого солнца, — и Пейтон на мгновение показалось, что она любит этого человека — пусть пожилого, пусть — с объемистым животом, но зато надежного, который не подведет и который может доставить женщине настоящее удовольствие. Она все еще с наслаждением ощущала, как его необычайно огромный член покоится в ее вульве.
Но вот Джермано наконец отстранился и, сев в постели, спросил:
— Выпьем шампанского?
— С удовольствием.
— Если хочешь, закажи себе и закуску. — Джермано спустил ноги с кровати и, прикрыв гениталии простыней, потянулся за буфетным меню, лежавшим на столике.
Открыв карточку, Пейтон поежилась: пицца — 23 доллара, коктейль из креветок — 28, икра — 105.
— Пожалуй, обойдусь без закуски, — сказала Пейтон.
Вводить Джермано в дополнительные расходы она постеснялась.
— Тогда закажи только шампанское, — согласился Джермано. — Поужинаем у Сюзанны. Она великолепная кулинарка, прекрасно готовит местные блюда. Зная, что буду есть у нее, я до этого стараюсь не наедаться. Но сначала нужно помыться.
Пейтон хотелось пооткровенничать, рассказать Джермано о муже, обычном дантисте, об опостылевшем доме, о непрестижной работе, посетовать на скуку и душевную пустоту. Пейтон знала, что он женат, но, может, и его жизнь небезоблачна.
Однако доверительного разговора не получилось. Джермано ушел в ванную комнату.
Едва Пейтон выбралась из машины, к ней с лаем, источая слюну, бросились две собаки. Их остановил окрик Джермано — собаки, видно, знали его, ибо, потеряв интерес к опешившей Пейтон, стали крутиться возле него.
Дом, около которого остановился автомобиль, находился на вершине холма, а к входу вела пологая лестница, по ступеням которой, казалось, скатывалась вода, но когда Пейтон подошла ближе, то с облегчением увидала, что это всего лишь фокус, рассчитанный на обман зрения, — вода, изливаясь из какого-то невидимого источника, падала сзади лестницы.
У входа в дом их встретил слуга. Он провел их через гостиную, посреди которой располагался фонтан, выбрасывавший струи воды из нутра двух стеклянных дельфинов, голубого и розоватого, и привел на террасу, на которой — кто на диване, а кто в кресле-качалке — сидело несколько человек.
Навстречу вошедшим с дивана поднялась крашеная блондинка, чьи светло-желтые волосы напоминали ворох соломы. Протянув руку Джермано и поцеловав Пейтон в щеку, она назвалась Сюзанной, после чего представила ей собравшихся на террасе.
Среди них был и Феликс Родригес. На этот раз он выглядел вялым и апатичным, а на лице его застыло капризное выражение, какое бывает у человека, привыкшего с детства, чтобы все его желания исполнялись, и которому чем-то не угодили.
Рядом с ним на диване сидел какой-то толстяк, имя которого Пейтон пропустила мимо ушей. Он мог бы показаться непривлекательным — грузность не украшает — но его спасала красивая голова, похожая на голову римского императора, и не было бы ничего необычного, если б на ней как знак воздаваемой почести покоился лавровый венок. Тяжелая золотая цепочка поперек жилета и бриллиант, сверкавший на пальце, прекрасно гармонировали с чувственными губами и мощным подбородком.
Невдалеке от них в кресле-качалке сидел рослый, хорошо сложенный, симпатичный молодой человек лет тридцати-тридцати пяти, по виду американец. Сюзанна назвала его Дайланом.
Общество мужчин, помимо Сюзанны, разделяла брюнетка с грациозной шеей, покатыми плечами и пышным бюстом. У нее были темные миндалевидной формы глаза, нежные щеки, изящная складка губ, но лицо ее портил нос, излишне длинный и острый.
— Шампанского? — предложила Сюзанна.
— А можно мне пройти в ванную комнату? — робко спросила Пейтон. — Я хочу умыться с дороги.
— Пойдемте, я провожу вас, — сказала хозяйка дома.
Ванная комната поразила размерами. Здесь размещалась не только ванна, похожая на бассейн, но и душ, несколько раковин, красивая вешалка. На полках стояли многочисленные горшочки с нежными орхидеями.
