Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
— Как там Сантьяго?
— Сантьяго вешается. Вода еще есть?
— Есть.
Последние полтора литра. Янин взгляд обозначил недоумение и тревогу; я подмигнул ей.
— Много еще рюкзаков?
— Два.
— Помочь?
Мужик обрадовался:
— Спасибо, старик. Сейчас докурю, и пойдем, лады?
Я кивнул. Толстяк протянул руку.
— Юра.
— Феликс.
Мы спустились за перегиб. Навстречу пер навьюченный очкарик с гитарным чехлом на шее.
— Где Сантьяго?
— Сдох. Сидит, дышит. Попить есть?
— Наверху. Вот, Феликс нас спас.
Очкарик протянул мокрую ладонь.
— Михаил.
— Феликс.
— Как снежники?
— Стаяли. Вода — только из озера.
— Всегда ж лежали еще…
Михаил пах резче. Футболка на нем насквозь промокла, а поперек лба, как у Рембо, темнела красная тряпка. Очки, щетина, армейские шорты — уголки бедренных карманов загнулись и торчали острыми крылышками.
— Сантьяго далеко?
— В кустах.
Прозвищу Сантьяго не соответствовал: мелок, лыс, зубы забором — то ли доцент, то ли разнорабочий. Сидел и дымил беломориной.
— Что, Саня, вешаешься?
Сантьяго молча кивнул.
— Это Феликс. Сейчас мы тебе Люськин рюкзак принесем, так что не спеши тут.
— А я и не спешу.
Два рюкзака, один большой, другой поменьше, прислонились к стволу дерева. Я влез в лямки огромного «Шерпа». Дернулся встать.
Ни хрена себе!!!
— Блин, вы чего туда насовали?
— Тяжко? Давай я.
— Не-не, сам. Дай руку.
Встал. Постоял. Пошел. Раком, руками за землю. Отбрасывает — охренеть! Пот градом, ноги дрожат, на каждый шаг по два вдоха приходится.
— Это уже не путешествие, а перенос тяжестей.
— С детьми идем, сам понимаешь: то да се, вот и набежало под сороковник. А когда мы в марте на Полярный Урал шли, народ, для экономии веса, мульки с одежды спарывал и обертки с конфет снимал.
Поравнялись с Сантьяго, пошли втроем. За перегибом стало полегче — знай переставляй ноги да воображай себя где-нибудь в Гималаях.
Темнело.
— Вы где ночуете, Феликс?
— Мы-то? Внизу хотели, в долине.
— Ночуйте с нами — поужинаем, настойки хлопнем, песенок попоем… все лучше, чем на ночь глядя впотьмах шариться.
— Да мы без палатки.
Удивился.
— Чего так?
— Рюкзак позавчера дернули, со всем содержимым.
— Ну-у… Тогда вам с нами сам бог велел.
Что и требовалось.
— Тут поблизости встать есть где?
— Есть. Метрах в трехстах террасы с соснами, самое то для ночевки.
— Гут, Максимка! Челночим мешки, и за водой. К озеру отведешь?
— Отведу.
Переташились. Я, Сантьяго и очкастая Люська пошли по воду, остальные разворачивали палатки, разыскивали сушняк, ставили лагерь.
Когда мы вернулись, пылал костер. Резали сало и хлеб, крошили салат в мисках, накрывали стол на ковриках.
Поблескивали алюминиевые стаканчики; дети, зевая, глядели в огонь.
Перекинули жердь, повесили котлы.
— Что готовим — рис, гречу?
— Гречу, гречу!
— Может, все-таки рис?
— Да ну его, гречу давай.
Юра присел с плоской флягой из нержавейки.
— Давайте-ка накатим для аппетита.
Разобрали стаканчики.
— Ну, за встречу!
Жидкое пламя по горлу; длинные ломти копченой, с перцем, корейки вдогон. Вкуснотища — шоб я так жил!
Сантьяго, работая тесаком, вскрывал банки с тушенкой; нарезали лук, поджарили в крышке на сале. Запах — чума: еще бы, двое суток одну только кашу рубать!
— Юр, спальник дашь?
— Конечно! Кать, дети пусть сегодня у вас будут, а Яну с Феликсом к нам.
— Спасибо, мы под открытым небом лучше.
— Замерзнете.
— Не замерзнем.
Это Яна сказала. Я посмотрел ей в глаза: точно?
— Как скажете. Коврики возьмите, чтоб лапник не резать.
Греча сварилась. Слили воду, вывалили тушенку, замешали с луком, залили майонезом. Набухали в миски — фига они жрать! Пустили по кругу крышечку с чесноком — мы отказались.
Наполнили по второй.
— За вас, ребята. За то, что мимо не прошли, помогли нам.
Чокнулись, выпили. Склонились над котелком, прикоснувшись висками — зрачки широкие, в глазах блеск…
— Чаю кому?
Горячий, ароматный, чернющий; раз глотнул — по поверхности радужное пятно с губ. Греча нежная, с приправами, во рту тает.
— Добавки?
Какое там, это бы съесть. Вторую кружку под сигарету, потом откинуться навзничь — ё-моё, сколько звезд!
— Налить, Феликс?
— Спасибо.
Тинькнули струны и поплыли, настраиваясь. Михаил кашлянул, взял на пробу пару аккордов.
Не оставят вибрамы
рифленый свой след на камнях,
и затянет туманом
тропинку за нашей спиной…
Он играл мягко, отбивая подушечками по струнам; гитара не вылезала, звуча негромко и ненавязчиво.
Сохранится лишь память
об этих прекрасных краях,
да легонько прихватит
хандра по дороге домой.
Ах, какая там ширь!
Ах, какая там высь и простор,
в шумном городе вспомнится все
с непонятной тоской,
как рассвет красит небо
и снежные шапочки гор,
и плывут облака
под ногами неслышной рекой…
Остальные вполголоса подхватили:
Хмурый город нас встретит
своей суетой-маетой,
скажет: «Здравствуй, ну как?» —
и узнает, что там можно жить.
Не поверит, услышав про реки
с хрустальной водой,
удивится, увидев,
что мы разучились спешить…
Басы звенели, верхи жужжали, как пчелы; я приподнялся на локте — двенадцатиструнка: тепло темного лака, надраенные колки, благородные линии…
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
