— Как насчет меня? — внезапно послышался голос Валери. — Я вполне дракон, чтобы посостязаться?
— Вы, должно быть, его сестра, — с улыбкой сказала Май. — С нетерпением ждала встречи именно с вами.
Чья-то рука тяжело легла на плечо Гриффена, потянув назад. Это был Джером.
— Надо поговорить, Шулер, — бросил он. — Давай быстрее.
— Но… — Гриффен слабым жестом указал на трех девушек, которые не удостоили его даже взглядом.
— Быстрее! — повторил Джером, отводя друга к бару.
— Что еще? — проворчал Гриффен, вытянув шею, чтобы уследить за женской ссорой.
Теперь они сидели втроем. Май и Валери держались прямо, схлестнувшись взглядами. Рыжая Лиза, наклонившись вперед, что-то частила.
— Помнишь, что я говорил тебе о женщинах-драконах? — спросил Джером и шагнул, закрывая Гриффену прямой обзор. — Так вот, поверь мне, Юный Дракон, тебе сейчас не место в эпицентре этой свары.
— Угу, — рассеянно отозвался Гриффен.
— Черт тебя дери! Очнись! — рявкнул Джером. — Вспомни о Чикагском пожаре. О землетрясении в Сан-Франциско.
— Да. И что?
— Если драконихи собираются вместе и начинают ссориться, не миновать большой беды, — сказал Джером. — Хотя на самом деле бывает случай и похуже.
Внезапно послышался взрыв смеха, и друзья разом обернулись. Девушки сидели в кружок, голова к голове, прыская и хихикая, как школьницы.
— Угадал, — вздохнул Джером. — Хуже только, если они между собой поладят.
ГЛАВА 46
Гриффен взял за правило ходить в гости к Мойсу. Сам себе почти хозяин, он зачастую благоразумно искал совета у опытного наставника, служившего камертоном для новых идей. К тому же считалось, что в знак уважения встречаться они просто обязаны. Так или иначе, «сарафанное радио» Квартала, сохраняя в тайне предмет беседы, всегда знало, когда Гриффен проходил ворота дома Мойса.
В основном обсуждали дела в организации — новости, планы, перемены в политике. Гриффен уделял время и дальнейшей тренировке способностей, изучал науку быть драконом. Шли недели, а вопросов по-прежнему оставалось больше, чем ответов. Старик, твердя, что не способен ответить на все вопросы Юного Дракона, мог, безусловно, дать молодому человеку очень многое. Тот, пока работал на свой страх и риск, не считал зазорным набираться опыта у Мойса, чей нюх подсказывал, откуда ждать проблем и где наметился прогресс.
Сегодня Гриффен был непривычно задумчив. Чтобы достучаться до него, Мойс все время повторялся. Словно что-то не давало юноше покоя, и он не мог это выразить словами.
— Не пора ли облегчить душу, — не выдержал старик.
— Что?
Гриффен покачал головой, сознавая, что Мойс минут пять буравит его взглядом. Чуть покраснев, он снова покачал головой.
— Ты о чем?
— Как о чем? Сегодня ты явно рассеян. Новая подружка?
— Бывшая вернулась, но… нет, не совсем то.
— Почему бы тебе не назвать причину, и мы перестанем терять время попусту? Придя сюда, ты не слышал и половины того, что я говорил. Могу поклясться.
— Пожалуй, ты прав. Ладно, Мойс. Расскажи мне о чарах.
Настал черед Мойса воскликнуть «что?» и снова пристально взглянуть на Гриффена. Старик тщательно собирался с мыслями.
— Какой-то сумбур у тебя, Шулер, в голове. Прежде чем начну, вынужден спросить: кого ты собрался очаровывать?
— Я?! Нет, нет. Скорее, наоборот. Как узнать, наложены чары или нет? Есть ли способ им противостоять? В таком духе.
— А, понял… Что ж, сынок. Если от этого тебе станет легче, то мне видно сразу, что никто тебя не очаровывал.
— Видно?
— И да, и нет. Увидеть, как человек изменился, можно. Например, что-то во взгляде. Чем сильнее чары, тем они дольше длятся. Значит, и более заметны.
— Ладно, начало хорошее. Однако, Мойс, я волнуюсь не за себя.
— Черт, это меняет дело. Тогда начнем с азов. Что ты знаешь о чарах? Или думаешь, что знаешь?
— Да ничего. Слово упоминалось вскользь. Даже удивительно, что вспомнил. Правда. Могу только сказать, что это где-то между суперхаризмой и ментальной уловкой Джедаев.
— Стоп, дай минуту. Не все так просто.
Мойс откинулся в кресле и задумался, с полузакрытыми веками. Время от времени губы сжимались, будто он пытался найти подходящее слово. Гриффен наблюдал с возрастающим любопытством. До сих пор ни один из его вопросов не требовал таких усилий. Интересно, неужели эта тема стоит особняком?
— Чары — штука хитроумная, — наконец изрек Мойс.
— Хитроумная? — не удержался Гриффен.
— Да помолчи же наконец! Мы здесь, черт возьми, говорим о чарах! Будь доволен, что в этот дьявольский коктейль я не собираюсь примешивать эльфов с феями.
— Уже доволен — знать бы о них не знал.
— Я тоже, и в этом вся сложность. Сам я не чародей; знакомых магов — наперечет. По сравнению с чарами твои чешуйки и огненное дыхание — сущие пустяки.
— Пустяки?!
Гриффен даже не пытался скрыть иронию и сарказм. Весь его опыт владения этими способностями был невольным, выходило на редкость коряво, и подобная оценка энтузиазма не добавляла. Мойс сощурился.
— Да, пустяки. Послушай, для таких фокусов сам процесс почти не важен. Достаточно знать, что его запускает. Подобно мышцам, важен ли химический обмен, который заставляет их сокращаться и расслабляться, чтобы согнулась рука? Нет, поскольку ты можешь ее согнуть, когда захочешь, или инстинктивно, при опасности.
— Ас чарами все по-другому?
— Да. Там задействованы различные способности, сразу несколько. Чары построены на восприятии, и большую роль играет природное обаяние драконов. Только они его усиливают, и насколько, зависит от личности самого чародея.
— Можно пояснить?
— Ну, если откровенно, то не думаю, что смог бы научить тебя чародейству. Даже не уверен, что оно тебе по силам, потому что ты не только обманываешь жертву, но и должен лгать самому себе. Лгать же себе сознательно — дело каверзное. Ты должен верить в то, во что хочешь, чтобы поверили другие, но при этом, разумеется, знаешь, что это магия. Видишь подводные камни?
— Пожалуй, надо выпить.
— Верно, налей-ка нам обоим. И запомни, не моя это епархия. В лучшем случае я передаю знания из третьих рук.
Гриффен встал и разлил спиртное по стаканчикам. Протянув один Мойсу, поднял свой в молчаливом тосте. Выпили. Сев обратно в кресло, он вздохнул.
— Никогда бы не поверил, что придется столкнуться с вещами, по сравнению с которыми огненное дыхание — так, примитив.
