Долгое время никто не мог пошевельнуться. Потом полицейский Оутс издал полузадушенный вопль, точно мать, увидевшая в море своего потерявшегося ребенка, коршуном кинулся к дворецкому, схватил свой головной убор и, вне себя от счастья, прижал к груди.
Все очнулись от столбняка. Старик Бассет ожил – будто кто-то кнопку нажал.
– Где... где вы ее взяли, Баттерфилд?
– Нашел в клумбе, сэр Уоткин.
– Как вы сказали – в клумбе?
– Странно, – заметил я. – Очень странно.
– Да, сэр. Я выгуливал собачку мисс Бинг и, когда проходил вдоль дома, с этой стороны, заметил, что мистер Вустер выбросил что-то из своего окна. Предмет упал в клумбу и при рассмотрении оказался каской.
Старик Бассет глубоко вздохнул:
– Благодарю вас, Баттерфилд.
Дворецкого будто ветром сдуло, а старый хрыч повернулся на сто восемьдесят градусов и сверкнул на меня стеклышками пенсне.
– Ну-с, что скажете?
Трудно ответить что-то остроумное, когда вам приставляют к горлу нож: "Ну-с, что скажете?" Я счел самым мудрым промолчать.
– Это ошибка, – безапелляционно заявила тетя Далия, и, нужно сказать, эта манера как нельзя более соответствовала ее облику. – Каска наверняка упала из другого окна. В темноте очень легко перепутать.
– Ха!
– А может быть, ваш слуга просто лжет. Да, это очень похоже на правду. Кажется, я все поняла. Этот ваш Баттерфилд и есть злоумышленник. Он украл краску и, зная, что ее ищут и разоблачение неизбежно, решил пойти напролом и обвинить Берти. Верно, Берти?
– Не удивлюсь, если так все и было, тетя Далия.
– Конечно, именно так все и произошло. Картина проясняется с каждой минутой. Этим слугам с елейным видом совершенно нельзя доверять.
– Совершенно.
– Помню, я еще подумала, что у него взгляд вороватый.
– Я тоже подумал.
– И ты обратил на это внимание?
– Сразу же.
– Он напомнил мне Мергатройда. Берти, помнишь Мергатройда?
– Это ваш дворецкий, который служил перед Помроем? Осанистый такой детина?
– Именно. А физиономия – ну до того благообразная, архиепископ позавидует. Этой физиономией он нас всех и купил. Мы ему слепо доверяли. И чем все кончилось? Украл серебряный нож для разделывания рыбы и заложил в ломбард, а деньги просадил на собачьих бегах. Этот Баттерфилд – второй Мергатройд.
– Может быть, родственник.
– Не удивлюсь. Ну вот, все разъяснилось ко всеобщему удовлетворению, Берти вне подозрений, на его репутации ни пятнышка, так что не разойтись ли наконец нам всем по своим спальням? Уже поздно, и если я не просплю своих положенных восьми часов, от меня останутся одни ошметки.
Она говорила так мило, сердечно, приветливо, будто мы все лучшие в мире друзья, о пустячном недоразумении и вспоминать не стоит, и когда выяснилось, что старый хрыч Бассет не разделяет ее настроения, мы пережили легкий шок. Его тон прозвучал полнейшим диссонансом:
– Я с удовольствием подтверждаю вашу гипотезу, миссис Траверс, что кто-то здесь лжет. Но вы заявили, что лжет мой дворецкий, и тут я вынужден не согласиться с вами. Мистер Вустер чрезвычайно умен... на редкость изобретателен...
– Благодарю вас.
– ...но, боюсь, я не могу разделить вашу уверенность, что он вне подозрений. Напротив, буду с сами откровенен: именно его я и подозреваю.
Пенсне посмотрело на меня холодно и с угрозой. В жизни не встречал человека, чье выражение нравилось бы мне так мало.
– Вы, вероятно, помните, мистер Вустер, что в ходе нашей беседы в библиотеке я поставил вас в известность, с какой серьезностью подхожу к совершенному преступлению. Я также довел до вашего сведения, что считаю неприемлемым ваше предположение, будто на злоумышленника довольно наложить штраф в размере пяти фунтов, каковым отделались вы, когда предстали передо мной на Бошер-стрит по обвинению в аналогичном проступке. Я сообщил вам, что, когда хулиган, нанесший столь тяжкое оскорбление действием полицейскому Оутсу, будет арестован, его ожидает заключение в тюрьму. И я не вижу оснований пересматривать свое решение.
Заявление вызвало смешанную реакцию у прессы. Юстас Оутс, несомненно, его поддержал. Он на миг оторвал взгляд от каски и в знак одобрения улыбнулся; если бы не въевшаяся в плоть и кровь привычка к дисциплине, он бы наверняка крикнул: "Правильно! Правильно!" Мы же с тетей Далией, напротив, не одобрили выступавшего.
– Полно, сэр Уоткин, перестаньте, ну что вы, в самом деле, – кинулась увещевать его тетя Далия, всегда грудью встающая на защиту интересов клана. – Вы не можете так поступить.
– Могу, мадам, и непременно поступлю. – Он протянул руку в сторону Юстаса Оутса:
– Полицейский!
Он не добавил: "Арестуйте этого человека" или "Выполняйте ваш долг!", но бравый служака и без того понял. Он истово заковылял ко мне. Я не удивился бы, положи он мне руку на плечо или достань наручники и защелкни на моих запястьях, однако ничего подобного не произошло. Он просто встал рядом со мной, будто мы собирались исполнить танцевальный дуэт, и остался стоять, раздуваясь от важности.
Тетя Далия продолжала улещивать и урезонивать папашу Бассета:
– На что это похоже? Вы приглашаете человека к себе в гости и, едва он переступает порог вашего дома, препровождаете его в кутузку. Если таково глостерширское гостеприимство, тогда помоги Бог Глостерширу.
– Мистер Вустер явился не по моему приглашению, его пригласила моя дочь.
– Не вижу разницы. С вас это не снимает ответственности. Он ваш гость. Он ел ваш хлеб и соль. И уж раз речь зашла о соли, позвольте сказать вам, что суп сегодня вечером был пересолен.
– Вы так считаете? – спросил я. – На мой вкус, в самый раз.
– Нет. Пересолен.
– Приношу извинения за промах моей поварихи, – включился в обсуждение папаша Бассет. – Возможно, скоро у меня будет другой повар. А пока вернемся к предмету, который мы обсуждали. Мистер Вустер арестован, и завтра я предприму необходимые шаги, чтобы...
– А что с ним будет сейчас?
– У нас в деревне есть небольшой, но отлично оборудованный полицейский участок, им ведает полицейский Оутс. Без сомнения, Оутс сможет устроить там мистера Вустера.
– Неужели вы собираетесь волочь беднягу в полицейский участок среди ночи? Пусть он хоть выспится в приличной постели.
– Ну что ж, не вижу препятствий. Зачем проявлять ненужную жестокость. Мистер Вустер, вы можете остаться в этой комнате до завтра.
