— Да понял я. Прямо сейчас и поеду.
— А ты куда смотришь, — напустился он на Гнома, — сам-то не соображаешь? Блин, напланировали: того на дыбу, этого мочить, а насчет тылы обезопасить — дядя за них будет думать. Что, голова только для того, чтобы в нее есть?
— Ну согласен, виноват, — начал оправдываться тот, — а ты бы взял, да и подсказал вовремя. Чего сейчас-то кулаками махать?
— Откуда я знал, что Мокрый даже не пытался никуда сходить? Сидит и ждет у моря погоды. Я-то думал, что его оттуда послали конкретно, а ему, оказывается, лень.
— Ну ладно, не кипятись, — примирительно сказал Гном, — он же пообещал, что прямо сегодня и сходит. А если что, так после плена сначала с документами бегал, потом в санаторий отправили. Как только вернулся, сразу на работу.
— Ладно, — слегка успокоившись, произнес Руслан, — только вы уж на будущее постарайтесь мозги включать не только в одном направлении. Сядут на хвост — замучаетесь стряхивать.
Затем Руслан во всех подробностях принялся просвещать меня, что и как говорить в прокуратуре, чтобы случайно не ляпнул ничего лишнего. Вместе с друзьями несколько раз отрепетировали разговор во всех возможных вариациях, в том числе и с возможным перекрестным допросом со стороны следователя и прокурора. Наконец, удовлетворенные результатами, отправили меня «возмущаться бездействием следака».
* * *
Да уж! Что-то о таком развитии событий я не задумывался. Хорошо, что есть, кому подсказать. Самое хреновое в этой ситуации, что в прокуратуре Центрального района у меня никого знакомых не осталось. Сходить туда несложно, только вот как узнать, не дурят ли мне голову? Остается только уповать на логику и интуицию.
Устал за день, но раз обещал другу, придется катить к следователю, пока, действительно, мое бездействие не показалось кому-то странным. Однозначно, заказчик или заказчики знают, что я вернулся. Соответственно, предполагают, что сразу же начну ставить всех на уши, цепляться за любую возможность сдвинуть дело с мертвой точки. В том же, что она действительно мертвая, сомневаться не приходится. Размышляя таким образом, подъехал к прокуратуре. Выйдя из машины, закурил, постоял немного, поймав себя на мысли, что любым способом пытаюсь отсрочить визит. Нет уж! Нафиг такой график! Бросив только что прикуренную сигарету в ближайшую урну, направился к входу в помещение. Естественно, никто меня там не ждал с распростертыми объятиями.
Подойдя к секретарю, поинтересовался, у кого в производстве находится уголовное дело по факту убийства моих родных. Секретарша посмотрела на меня, как на больного, дескать, еще позднее-то прийти не мог? Рабочий день на исходе! Однако видя, что уходить я не собираюсь, полезла в гроссбух. Уже одно это меня насторожило, как так? Резонансное преступление, а она о нем даже не помнит? Я бы еще понял, если б прошел хотя бы год, но тут-то едва полгода минуло. По нему, если так разобраться, еще в полный рост втык получать должны, за то, что до сих пор никаких подвижек нет. А сотрудница мне незнакома. По крайней мере, при мне она здесь еще не работала. Наконец женщина перестала копаться в журнале. Нашла, слава тебе, Господи!
— Вам нужен следователь Подосенов, он в третьем кабинете сидит, но сейчас — на выезде, — наконец-то сообщила она хоть какую-то информацию. А вы кто будете?
Интересная постановка вопроса! Я бы этим с самого начала поинтересовался. Хорошо хоть не послали сразу по известному адресу. Не оставлять же вопрос дамы без ответа — это, по крайней мере, невежливо.
— Муж и отец погибших, — и тут никаких эмоций. — А случайно не подскажете, в какой стадии расследование, и когда следователь появится?
— Он мне не докладывает. По делу спросите у него. Я вам такой информации дать не могу.
И все это с таким выражением лица, как будто она только что сожрала целый лимон без сахара. Медленно начинаю закипать, но виду пока не подаю. Подосенова же я помню. Вот уж с кем хотелось бы иметь дело в последнюю очередь. В прокуратуру он пришел после юрфака, чуть позже, чем я в уголовный розыск, получил чин юриста третьего класса, что соответствует лейтенанту. Но гонору у него уже тогда на целого майора хватало, точнее, извиняюсь, на младшего советника юстиции, конечно. Злые языки поговаривали, что где-то у него «лапа, волосатая до плеч». Это вряд ли, иначе хрен бы он до сих пор в районной прокуратуре околачивался. Давно бы пристроили на какое-нибудь теплое местечко. Но вот то, что, как говорят, язык у него шершавый и к вылизыванию начальственных седалищ привычный, — к бабке не ходи.
Вечно, как ни придешь по делу, ему некогда, если, естественно, ты не его начальник. Или не начальником к нему направлен. Сколько он уголовных дел, по которым можно было копнуть поглубже, загубил.
Я сам, помню, вышел по информации на группу угонщиков, разрабатывал ее месяцев восемь. Вырисовывалось отличное многоэпизодное дело, по которому фигурантов надолго можно было «приземлить». Тем более что там не только угоны были. Промышляли и кражами, не брезговали грабежами. Уже с начальником уголовки прикидывали, кого бы из отделовских следователей к реализации привлечь? И надо же было такому случиться, во время одного из угонов, уходя от преследования гаишников, угонщики свернули в тупик. Бросив машину, разбежались кто куда. Одного из них сотрудник преследовал до последнего. Даже и не заметил, как оказался один на один с преступником. Тот же, загнанный в угол, пошел ва-банк, ударив милиционера ножом.
Нашли гада, и довольно быстро. Сотрудника, конечно, не вернешь. По убийству дело, естественно, приняла к производству прокуратура.
И попало оно не к кому-нибудь, а именно к Подосенову. Группа в результате резко развалилась, злодей прошел по делу один. Остальным многие эпизоды доказать просто не удалось, вещдоки куда-то запропастились. Все списали на неопытность молодого следователя. Кто взял на лапу, покрыто мраком тайны. Папик жулика оказался каким-то важным перцем в областной администрации, так что нам можно было втирать что угодно, но мы оставались при своем мнении. Если еще учесть конечный результат: гад получил один год условно за… угон, совершенный к тому же без цели хищения.
А убийства, как выяснилось, и не было вовсе. Нож злодею нужен был только для того, чтобы использовать при угоне. При преследовании же гаишник просто упал на выброшенный клинок, не признанный, кстати, экспертами холодным оружием. Очень даже интересно, как это финка может им не являться? Как оказалось, из-за непрочной рукояти, срывающейся при любом движении. Что же это с тесаком сделали, что ручка стала слетать? Держал я его в руках, ничего и никуда не отваливалось. И эта самая, притянутая даже не за уши, а неизвестно за что, версия со свистом прошла не только через обвинительное заключение, но и даже через суд. Возмущению ментов тогда просто предела не было. Но все сошло следователю с рук. Приговор остался неизменным.
Когда дело попадало к Подосенову, на нем сразу можно было ставить жирный крест. Тем более что доставались ему именно «заказные», где был «замазан» нужный человек. Зато, не дай бог, конечно, когда в его явно нечистые ручонки попадал какой-нибудь Вася Пупкин, у которого и вообще родственников-то не было, а не то, что каких-либо крутых, тогда-то Подосенов разворачивался в полный рост, зарабатывая себе плюсики в отчетность. А если с потерпевшей стороны, к примеру, можно было поиметь хоть какой-то навар, этот самый Вася Пупкин надежно «приземлялся», уходя в зону по верхнему пределу, с навешанными на него «левыми» эпизодами. Хорошо, что хоть не под расстрел. Понимал, видимо, гнида-следак, что тут меру надо знать.
