Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
– Ну... в общем... в общем, говорят, что порядок при вас был, товарищ генералиссимус. Воровали меньше. Взятки тоже... И в войну очень дружно жили. А фотографии ваши...
Тут Володя смутился и осекся. Хозяин быстрыми шагами подошел к нему вплотную и, прищурившись, заглядывая прямо в глаза своими страшными, без зрачков, глазами, быстро спросил:
– Ну? Что фотографии?! Говорите, товарищ сержант.
– В общем... – маялся Володя, – ребята из ГАИ говорили, что в последнее время была инструкция останавливать водителей, у которых за стеклом ваша фотография, и рекомендовать убрать. Ребята из ГАИ говорили...
Хозяин засмеялся, быстро вернулся к своему стулу, сел, сунул сигарету в пепельницу, отхлебнул остывшего чая. Немедленно плосколицый в пенсне потянулся из-за спины и поставил на стол новую чашку – горячего...
– Убрать, значит, – смеялся Хозяин. – Убрать...
Генерал в белье на этом слове вскочил, кинулся и схватил за шиворот длиннолицего. Упали на стол и разлетелись очки...
– Конвой! – заорал генерал. – Конвой!!!
Раздался грохот сапог, вошел и встал позади длиннолицего конвой. Владимир во второй раз за этот чертов вечер едва не отпал: конвой представлял собой одетых в стоящие колом волосатые шинели подполковника, стильного фраера и Надьку. Став, они с лязгом перевели в положение «к ноге» допотопные карабины с примкнутыми штыками. Конвой как конвой, если не считать, что на голове у подполковника была ондатровая ушанка, у стиляги – зеленая фетровая шляпа, а у каменной девушки – веночек каменных ромашек.
– Конвой! – скомандовал злобный генерал. – Привести приговор в исполнение!
Все засуетились, отодвигая от дальней стены телевизор и кресло и с трудом открывая имевшуюся там торцевую дверь. Как открывается дверь, знал только тот, что сидел в бурке, он и открыл. Владимир ожидал увидеть за дверью маневровый тепловозик, но ничего подобного там не оказалось. За дверью была степь, густо запахло оттуда полынью, влетел горячий ветер, верблюжий крик донесся откуда-то издали, и огонек замигал, запрыгал где-то в степной ночи. А над степью, в черно-фиолетовом небе, горели граненые звезды, лишь кое-где перекрываемые тенями невидимых облаков.
– По начальнику снабжения Салона, верному другу и отзывчивому товарищу, душе любой компании, автору песни «Мясоедовская», участнику боевых действий под Вологдой и Челябинском, товарищу Петрову Петру Петровичу – огонь! – скомандовал генерал.
Конвой, стоя рядом с диваном, дернул залп поверх голов сидящих за столом. Длиннолицый тут же рухнул в дверной проем, и какой-то кабель, которым он, оказывается, был привязан к своему стулу, со звоном лопнул. Сразу же после этого возле дивана, на месте доблестного конвоя оказались уже знакомые Владимиру кучка камней, стильный галстук и фуражка. Щетинистый в чесуче вооружился совком и веником, аккуратно смел мусор и выкинул его следом за огромной потерей в степь. После чего дверь закрыли и налили по одной, чтобы согреться.
– Так-так, – сказал Хозяин Салона, вновь отставляя остывший чай и принимая из рук официанта в пенсне горячий. – Что вы нам скажете, товарищ Бойко? Салон ждет. Салон нельзя обманывать. Можно одного человека обмануть, можно двух человек обмануть, можно трех человек обмануть...
Тут позади Володи послышалось движение, и откуда-то, видимо, из коридора вагона, появился расстрелянный. Он осторожно пробрался к своему месту, таща следом кабель, сел, пошебуршился, подключаясь где-то под столом, и наконец успокоился, обратив лицо с извиняющимся выражением к Хозяину. Генерал в гейше немедленно собрал со стола осколки очков и стал их вклеивать в оправу, смачивая слюной. Хозяин же Салона недовольно кашлянул, закурил и закончил мысль:
– Но нельзя обмануть весь Салон. Так я считаю, товарищ Петров?
– Я думаю, – важно кивнул длиннолицый, – именно так, товарищ Хозяин Салона.
В том, что он назвал Хозяина не воинским званием, а должностью, чувствовались и смелость, и некоторая товарищеская прямота.
– Ну, – повторил Хозяин, – мы ждем, товарищ Бойко...
Однако помеха нашлась и на этот раз – теперь в лице до сей минуты скромно сидевшего на диване человека. Он встал и вышел к середине стола, оказавшись весьма вальяжным господином – большого роста, в шикарном просторном светло-сером костюме, с русой широкой бородой и небрежно спутанными надо лбом кудрями. В правой руке его чудесным дымом исходила трубка, на левой сверкал перстень с черным камнем. Хозяин замолчал и посмотрел на господина не без интереса.
– Со времен «Слова о полку Игореве», – сказал господин, – отечественная культура решает вопрос: кто же такие эти вроде бы серые, вроде бы незаметные сержанты Бойко, капитаны Тушины, все эти африканычи, простые русские крестьяне, соль и смысл нашей земли. Кто они? Страдающие неосознанно, по крестьянскому своему, православному, вековому, истинно российскому обычаю? Или, может, сознательно дающие всему остальному миру, – тут он вдруг перегнулся через стол и ткнул трубкой в ничего не подозревавшего папу в тренировочном костюме, едва при этом не заехав в физиономию и дочке, – всему миру и вам, вам, вам, уважаемый, – завизжал он, причем папа вздрогнул и откинулся, еще сильнее отвесив нижнюю губу, – вам дающие пример, образец нравственной жизни, честной жизни, в гармонии с природой, с историей, с родным языком, с самим собой, с нами, с вами, – он снова ткнул в очумевшего папашу и вдруг, глянув в сторону зачарованно слушавшего Хозяина, закончил выкриком, – с нашим Салоном, во главе с виднейшим деятелем современной культуры, лучшим и талантливейшим поэтом нашей эпохи генералиссимусом товарищем Семеновым!
И в наступившей перед овациями тишине все услышали, как папа проворчал:
– Ишь ты, разошелся, лауреат хоуняный! У меня тоже... про Данию... выдающий уклад...
На что следящий за порядком генерал погрозил старому дураку кулаком. И все, наконец, бурно зааплодировали.
А оратор, переждав аплодисменты, негромко, но внятно сказал, подойдя к Владимиру и приобняв его за плечи:
– Я вижу себя сейчас рядом со стрельцом... – вздохнул, глянул в сторону Хозяина, – и вижу мысленно перед собой великого царя, так любившего истинно русское в каждом стрельце, но посылающего его на муки во имя будущего...
И сел.
Такой речи и Хозяин Салона похлопал – три раза. Владимир не все понял, усек только, что бородач перепутал мотострелков с вэдэвэ да и стрелков назвал неправильно, и удивился, что Хозяину понравилось.
Вдруг свет в салоне померк, погас вовсе, вспыхнул, снова погас, и во тьме раздался все такой же спокойный голос Хозяина:
– Что ж, товарищи, подведем итоги. У меня есть предложение принять к сведению информацию товарища Бойко. Кто за это предложение, прошу голосовать проездными билетами Москва—Куйбышев... Кто против? Воздержались?.. Единогласно. Есть предложение поручить товарищу Бойко дальнейшую организацию всех намеченных на сегодняшнюю ночь мероприятий...
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
