— Ну что ж, тогда все в порядке, — сказал Калеб. — Все ради правого дела.
Глава 16
«…Поскольку судоходство принесет большую пользу развитию торговли и немалую выгоду графству Дербишир, в среду, 11 марта 1818 г ., в 10 часов утра в актовом зале отеля „Старый Бат“ в Мэтлок-Бате состоится собрание с целью обсуждения наиболее приемлемых путей и средств осуществления проекта такого судоходства. На собрание приглашаются крупные и мелкие землевладельцы, как титулованные, так и нетитулованные, а также священнослужители вышеупомянутого графства и все прочие жители, которые считают своим долгом интересоваться столь важными вопросами».
К досаде лорда Гордмора, его объявление появилось не только в газетах, как того требовал закон, его можно было увидеть в сокращенном варианте также в витринах магазинов, на плакатах, наклеенных на стены домов, повозки и фургоны, двигавшиеся по дорогам между Кромфордом и Малым Леджмором, шахтерскими поселками, ближайшими от его шахт.
Поэтому даже те, кто не читал газет или пропустил напечатанное там объявление, получили информацию.
Обнаружив в назначенный день, что большой зал «Старого Бата» набит людьми до отказа, Гардмор не удивился, хотя удовольствия это ему не доставило. Мужчины всех степеней и званий собрались внизу, а музыкальную галерею вверху заполнили женщины.
Алистер сразу заметил мисс Олдридж, которая сидела на галерее в первом ряду. Взгляды, которые время от времени он бросал на нее и которые она, бессердечное создание, оставляла без внимания, сказали бы лорду Гордмору, кто она такая, даже если бы сэр Роджер Толберт, председательствовавший на собрании, любезно не доложил ему об этом.
Леди в отвратительной зеленой шляпке, судя по всему, зря времени не теряла.
Не терял его и лорд Гордмор. В зале много людей, работающих на него. За последнюю неделю его доверенные лица привлекали сторонников и собирали информацию в каждом населенном уголке Скалистого края.
Правда, в прошлую среду Джексон вернулся в Мэтлок-Бат с тревожной вестью о влиянии мисс Олдридж в этом районе. Однако самое худшее стало известно только вчера в конце дня: мистер Олдридж столь категорически настроен против строительства канала, что решил отложить в то утро свои занятия ботаникой и выступить на собрании.
Однако Джексон был к этому готов и несколько минут назад шепнул лорду Гордмору, что держит ситуацию под контролем. Очевидно, так оно и было, потому что, когда собрание началось, сэр Роджер Толберт наклонился к Гордмору и прошептал:
— Очевидно, мистер Олдридж вспомнил о каком-то более неотложном деле. Ну что ж, этого следовало ожидать. Все философы, милорд, — он постучал по своей лысеющей голове, — чрезвычайно, знаете ли, рассеянны.
Если мистер Олдридж не изменил свои планы по собственной инициативе, то ему помог это сделать один из людей Джексона. Сделать это было нетрудно. Надо было лишь сказать, что где-то обнаружена любопытная разновидность гриба, мха или лишайника. Старый джентльмен не устоит перед искушением взглянуть на нее.
Какой бы ни была причина, но самый крупный землевладелец и единственный противник не появился на собрании, а выступать перед таким собранием женщине было бы в высшей степени неприлично. Женщинам было запрещено спускаться с галереи по вполне понятной причине. Вопросы такого большого экономического значения должны были решать только мужчины. Женщины могли смотреть, слушать и довольствоваться теми крохами информации, которую был способен воспринять их слабенький, маленький умишко.
Лорд Гордмор расслабился. Люди из его команды находились на помосте вместе с ним. Его инженер прибыл в прошлую среду и несколько дней провел вместе с Карсингтоном, еще раз тщательно проверив первоначальный план канала. Они внесли ряд поправок, которые намеревались предать огласке на сегодняшнем собрании.
Присутствовали также два члена парламента от каких-то округов, один из них сообщил присутствующим — не спеша, в витиеватом стиле со множеством цветистых ораторских приемчиков — о том, что предложение его сиятельства будет воспринято благосклонно как проект, сулящий долгосрочные выгоды этому району, а следовательно, и государству в целом.
Когда вступительная болтовня закончилась и перешли к делу, инженер, чья речь отличалась краткостью и не была столь утомительной, представил новый план. Карсингтон развернул его на огромном мольберте. План был выполнен в крупном масштабе черной тушью.
Со своего места на галерее мисс Олдридж имела возможность хорошо его разглядеть, как и другие крупные землевладельцы.
Для тех, кто не разобрался в подробностях, Кар описал маршрут и изменения, «внесенные с тем, чтобы учесть особые требования каждой заинтересованной стороны».
Новый маршрут пролегал на значительном расстоянии от домов, садов и парков. Чтобы обогнуть владения Олдриджей, канал делал значительный изгиб. Это удлиняло маршрут, заставляя делать изгиб там, где было бы значительно проще проложить его по прямой. Зато канал не вторгался на земли мисс Олдридж.
Кар вместе с инженером максимально учли интересы и других землевладельцев. Ни у одного здравомыслящего человека не было причин возражать, да никто и не возражал. Его сиятельство не только заметил в зале довольные лица и кивки, но и услышал явно одобрительный шумок.
Гордмор взглянул на галерею. Даже мисс Олдридж улыбнулась.
Чудо из чудес! Кар вспомнил свою клятву.
Алистера ее улыбка не успокоила.
Он уже научился разбираться в многообразии улыбок Мирабель. Сейчас ее улыбка была холодной и совсем не солнечной, и он насторожился.
Собрание тянулось бесконечно, а он все сидел и ждал. Его нога, не выносившая ни напряжения, ни неподвижности, выразила свое недовольство пульсирующей болью от бедра до щиколотки.
Затем поднялся капитан Хьюз, одетый в униформу военно-морских сил его величества. Он попросил леди и джентльменов уделить ему несколько минут их бесценного времени.
— У меня имеется письмо моего соседа мистера Олдриджа из Олдридж-Холла, Лонгледж, — сказал он. — На случай, если этот джентльмен задержится где-нибудь в другом месте, мне было поручено прочитать его.
Что там сказала Мирабель в тот день, когда они встретились впервые?
«Я подумываю о том, чтобы написать в качестве эпитафии: „Сильвестр Олдридж, возлюбленный отец, задержавшийся где-то в другом месте“.
Вот и началась атака, которую ждал Алистер.
Капитан читал отчетливым звонким голосом человека, облеченного полномочиями. В течение примерно двух десятков лет тот же командирский голос зачитывал раз в месяц тридцать шесть статей военного кодекса судовой команде, состоящей из нескольких сотен закаленных в боях офицеров и матросов.
Для его слушателей он, должно быть, олицетворял непобедимый британский флот и великую нацию, которой он служит.
Неудивительно, что в зале сразу же наступила тишина. Все слушали затаив дыхание.
