Но Элиза ничего не могла с собой поделать. Она действительно горячо желала его. Чувствуя, как внутри ее все кипит, жарко клубится и бурлит, требуя выхода, она наслаждалась придавившей ее тяжестью его тела и предвкушала момент, когда Киприан даст этому выход.
Рассудок продолжал твердить ей, что она поддается, что совершает ошибку, о которой, возможно, впоследствии очень и очень пожалеет, но голос его звучал все тише по мере того, как слабела воля Элизы к сопротивлению.
— Нет, Киприан… — Она увернулась от его губ и уперлась руками в его плечи. — Отпусти меня.
— Нет.
Элиза снова попыталась уклониться от его ищущих губ, но Киприан, грубо схватив ее за волосы, заставил ее повернуть голову так, что они снова оказались лицом к лицу.
— Не надо воевать со мной, сердце мое. Ты все равно не сможешь победить.
Элиза всматривалась в его лицо сквозь темноту ночи, царившую в комнате, сквозь темноту безысходности, накрывшую ее душу своим покрывалом.
— Между нами не должно быть ни споров, ни войны, — прошептала она, и Киприан нагнул голову, по-видимому снова намереваясь завладеть ее ртом. Вряд ли Элиза смогла бы противостоять желаниям своей плоти, если бы он так и сделал, но Киприан остановился на полпути, и она испытала некоторое облегчение, смешанное с разочарованием.
— Я не хочу воевать с тобой, Элиза. Я не понимаю только, почему ты воюешь со мной?!
— Потому что ты считаешь, что можешь брать все, что захочешь! — выкрикнула Элиза, вложив в этот крик все свое отчаяние. — Меня. Обри. Ты капитан на своем корабле, и твое слово там — закон. Ты хозяин этого дома и считаешь, что здесь твое слово тоже должно быть законом. А ты думаешь о нас? О том, чего мы хотим?
Она почувствовала, как он застыл.
— Но ведь ты сама хочешь быть со мной, Элиза. Не пытайся этого отрицать.
— Нет. — Она покачала головой, стараясь найти слова, чтобы он наконец понял. — Не хочу! Ты умеешь вызвать во мне желание, только и всего. Ты можешь заставить мое тело хотеть тебя. Но это совсем другое дело, — закончила она тихо.
Наступила долгая неприятная пауза. Но Киприан не сдвинулся с места и не отпустил ее.
— Ты хотела этого раньше, — сказал он наконец. — На корабле…
Элиза прикрыла глаза.
— На корабле?.. Может быть… Ты был таким усталым тогда.
— Не настолько усталым.
— И я была нужна тебе, — закончила она, не обращая внимания на его реплику.
— Ты и сейчас нужна мне не меньше, чем тогда.
— Нет. — Она снова покачала головой. — Это не одно и то же.
— Для меня одно и то же, — возразил Киприан, и в его низком голосе прозвучало нетерпение.
— Ну а для меня нет, — не сдавалась Элиза. — Ни в малейшей степени.
Киприан тихо и весьма замысловато выругался. Затем, к ее величайшему изумлению, он скатился с нее и встал на ноги; Элиза же продолжала лежать неподвижно, испытывая огромное облегчение, к которому примешивалось острое чувство потери.
В конце концов она села и прислонилась к спинке кровати, внимательно следя за тем, как Киприан снимает с ночника стеклянный колпак и подносит спичку к фитилю. Когда фитиль разгорелся и золотистый свет лампы упал на их лица, Элиза слезла с кровати и, набросив на себя тонкий шелковый халат, отошла в самый дальний угол комнаты.
Киприан повернулся к ней лицом и встал, скрестив на груди руки и широко расставив ноги.
— Я думаю, тебе пора объяснить, что, черт подери, все это означает, — не сказал, а прорычал он.
В тусклом свете ночника Киприан выглядел еще более грозно, чем в полной темноте. Камзол он снял, видимо, еще до того, как отправился искать Элизу; ворот его рубахи был распахнут, обнажай выпуклую смуглую грудь, а одна пола выбилась из-за пояса кордовых брюк. Элизе он казался неправдоподобно огромным, разъяренным и устрашающим.
— Я… я уже объяснила. Хоть ты и умеешь… заставить меня хотеть тебя, на самом деле я не хочу…
Глаза его сузились.
— Почему?
«Потому что единственное, чего ты от меня хочешь, — это мое тело. Потому что ты женишься на мне, только если я случайно забеременею». Элиза не могла заставить себя сказать это вслух.
— Я уже объяснила. Потому что это неправильно.
— Чушь собачья! — Он шагнул к ней, но снова остановился. — То, что происходит между нами, — просто удивительно! И прекрасно. Такого у меня не было еще ни с одной женщиной. И я абсолютно уверен в том, что у тебя никогда не будет ничего подобного с тем рафинированным денди, за которого ты собираешься выйти замуж.
— Ты не можешь этого знать. Кроме того, Майкл здесь совершенно ни при чем. Ты уходишь от главного…
— Неужели? — Киприан сделал еще шаг и остановился в каком-то дюйме от нее. — Что может быть главнее того факта, что мы безумно хотим друг друга?
Для нас обоих было бы лучше, если бы нашу энергию мы расходовали не в спорах, а в постели, и…
— И это все, о чем ты думаешь? — перебила его Элиза. — О постели? — Она попыталась отойти, восстановить дистанцию между ними, но Киприан, широко расставив мускулистые руки, преградил ей путь к отступлению. Тогда она оперлась спиной о стену и, гордо откинув голову назад, бесстрашно встретила его пылающий, голодный взгляд. — Когда ты собираешься отпустить нас с Обри? — четко выговорила она.
На скулах Киприана заиграли желваки.
— Не знаю. Тебе следовало бы спросить меня об этом, когда я буду в подходящем настроении. Мужчину просят об одолжении после ночи любви, Элиза. Я думал, тебе это известно.
— Откуда же мне знать такие вещи? — спросила она дерзко, хотя сердце ее разрывалось от обиды и горького разочарования. — У меня не было случая научиться, как должна вести себя шлюха. До сих пор.
Лицо его исказилось от гнева.
— Это не делает тебя шлюхой!
Она засмеялась резким, отрывистым смехом, в котором не было ни следа веселости.
— Я сплю со своим врагом, разве не так? Я продаю свое тело, чтобы купить свободу для своего маленького кузена и, возможно, для себя. Ради этого я пожертвовала своей репутацией, своим добрым именем… Для тебя все это — просто пустой звук, но, уверяю тебя, для меня честь и репутация много значат. Я…
По тому, как вспыхнули его глаза, Элиза поняла, что ее слова попали в цель и больно ужалили его. Киприан схватил ее за подбородок.
— Если ты спишь со своим врагом, так спи, черт тебя побери!
— О! — Она размахнулась и влепила ему звонкую пощечину, от которой у нее сразу же заныли пальцы. Это принесло Элизе некоторое удовлетворение, но Киприана заставило потерять последние крохи самообладания. С воплем ярости он сгреб ее на руки и в три прыжка оказался возле кровати. Прежде чем Элиза успела сказать хоть слово, он швырнул ее туда и, спустив с ее плеч халат, до половины разорвал на ней сорочку.
