Книга Чудовище - Джудит Айвори

Она чуть-чуть приоткрыла глаза. И то выражение, которое она увидела на его необычном лице, поразило ее: это было искреннее участие. К этому, конечно, примешивалась изрядная доля досады и даже гнева. Но тем не менее ошибиться было нельзя: Шарль д'Аркур смотрел на нее с нескрываемым сочувствием, беспокойством и безграничным терпением взрослого, умудренного опытом человека. Его доброта не побеждала более эгоистичные чувства, отражавшиеся на его лице, но преодолевала их. «Удивительный человек», – подумала Луиза и плотно сжала губы. Что ж, она тоже проявит великодушие. Она закрыла глаза и пробормотала:

– Продолжай. – Пусть увидит, что и она способна на самопожертвование. – Делай что хочешь. – И постаралась принять непринужденную позу.

Шарль застыл, не шевелясь, и промолвил в каком-то отчаянии:

– Луиза, если бы я хотел сделать это один, то остался бы в своей спальне. Что случилось?

Луиза откинула голову назад и слегка ударилась затылком о край ванны.

– О Шарль, – промолвила она и всхлипнула. – У меня был мужчина, ты мне его напоминаешь. – Не очень-то подходящая ситуация – лежа в ванне с собственным мужем – для откровенного разговора.

Но – о чудо! – этот потрясающий человек, казалось, был тронут. Он прижался щекой к ее щеке.

– Это все?

– Да.

– Надеюсь, он тебе хотя бы нравился.

Какой он странный, этот француз, – так всегда восклицала ее матушка. Да, весьма снисходительный.

– Конечно, – ответила она. – Я его обожала. – Ей хотелось рассказать кому-нибудь об этом, и ее муж – о, как правы были ее родители! – показался ей сейчас самым добрым и внимательным человеком на земле. Она вдруг добавила: – Он умер.

Муж слегка отстранился от нее, выпрямив руки:

– Умер?

– Да, он… он все равно что умер. Внезапно.

Молчание. Шарль не знал, что сказать. Изумлению его не было предела.

Луиза продолжала:

– Мне кажется, я все еще тоскую по нему. Я часто думаю о нем. – Она рискнула бросить взгляд на мужа.

Его лицо выражало крайнюю степень удивления. Он не мог вымолвить ни слова – лишь прошептал, как будто оплакивал себя самого:

– Боже правый. – Он слегка покачал головой, не сводя глаз с ее лица.

И тут искреннее сочувствие, терпение, доброта и заботливое внимание ее мужа обрушились на нее, и она больше не могла сдерживать себя.

Луиза громко всхлипнула, давясь рыданиями, обхватила его за шею и заплакала навзрыд. Он чуть подался назад, пораженный ее неутешным горем. Луиза попыталась встать. Пятки ее скользили по дну ванны, колени подкашивались.

В тот же миг и ванна, и пол ушли у нее из-под ног, сильные руки подхватили ее – одна под колени, другая под спину – и прижали к твердому мужскому плечу. Луиза уткнулась лицом в мокрую поросль на груди мужа, шум стекающей воды, словно гул водопада, наполнил ванну. Ее пеньюар окончательно сполз с нее и плюхнулся в воду. Вокруг нее обернули полотенце – мягкое и сухое.

Луиза по-прежнему не открывала глаз. По неровному хромающему ритму его походки она поняла, что муж несет ее куда-то. Он продолжал молчать. У нее слова тоже не шли с языка, и Луиза радовалась его молчанию.

Потому что иначе она бы закричала: «Будь проклята двойственность!» Нечего сказать, верность. Кому она верна? Негодяю, с которым ей удалось обрести себя, с которым она была открытой и искренней. И что же он сделал? Бросил ее. Пять дней спустя. И не вернулся. Он не пришел за ней. Ему все равно, где она и что с ней. Он исчез. Не сказав ни словечка на прощание, ни спасибо, ни до свидания.

Черт бы побрал этого болвана! Он заслуживает смерти.

Шарль донес Луизу до ее спальни и уложил в постель. Она казалась такой маленькой и жалкой, лежа на покрывале с широко открытыми сухими глазами.

Он мертв? Он умер? Что она имела в виду?

А что, если мертвец восстанет из гроба и присоединится к ней в постели? Может, открыть ей правду? Может, тогда она не будет задыхаться от отвращения? Может, она перестанет быть такой раздражительной? Та боль, которую она испытывает сейчас, не что иное, как разочарование после первого романа. «Перестань, Луиза, – думал он. – Это ведь длилось всего пять дней. И я не умер и не исчез с лица земли. Мы с тобой были вместе. Мы были близки, как взрослые люди, и приятно провели время». Он оставил не одну дюжину женщин и при более драматических обстоятельствах.

Но всем им было далеко не восемнадцать.

Что он натворил! Как ему теперь загладить свою вину? Чем утешить ее?

«Ложись с ней», – сказал себе Шарль. Утешь ее, как утешают взрослые взрослых. О да, а заодно утешь и себя. Он спустил мокрые кальсоны, решив, что именно это ему и надлежит сделать. Однако его действия были преждевременны. Отшвырнув кальсоны пинком ноги, он вдруг услышал, как она шмыгнула носом и после прерывистого всхлипа дыхание ее стало ровным и спокойным. Юное создание заснуло глубоким здоровым сном.

Шарль стоял посреди комнаты в чем мать родила и никак не мог прийти в себя.

Из противоположного конца коридора доносился плеск воды – из ванны достали ее пеньюар… или его рубашку, нижнюю сорочку и брюки. Значит, экономка зашла в ванную. Она укоризненно прищелкивала языком, отжимая мокрую одежду. С ней, по-видимому, была горничная, и обе женщины вытирали пол. Он и Луиза оставили после себя лужи воды.

Услышав в ванной перешептывания и смешки, Шарль резко обернулся и поморщился.

Он потихоньку прокрался в гостиную и нырнул в дверь своей спальни напротив смежной комнаты. Единственный, кто ждал его там, был неуклюжий желтовато-белый щенок. Беар стремглав бросился к Шарлю и запрыгал у его ног. Он так радостно вилял хвостиком, что его лапки разъезжались по полированному паркету. Итак, сегодня Шарль лег спать не один: после того как песик несколько раз безуспешно пытался вскочить на постель, Шарль поднял его и уложил рядом с собой. Щенок прижался к его плечу и задремал. Его шерсть слабо пахла жасмином и акацией – любимыми духами Луизы.