Пожужжав и покрутившись еще с минуту, машина замедлила обороты и затихла. Лилит, выйдя наружу, принесла с собой стопку аккуратно сложенных листовок с непонятными знаками.
— Ага, вот она, — сказал Завен, беря в руки одну из них. — Моя статья о предоставлении женщинам избирательных прав. Вы по-армянски читаете?
— Увы, нет, — ответил за всех Алек.
— А жаль. Но истинная суть содержится вот здесь. — Завен указал на цепочку символов, идущих узорчатой рамкой по периметру страницы: звездочки, полумесяцы, крестики.
— Секретный шифр, — сообразил Алек, припоминая символику на стенах соседних переулков.
При обилии газет и газетчиков на улицах Стамбула очередная листовка на тарабарском языке внимания особо не привлечет. А вот для тех, кому известен шифр…
Снизу Алека потянул за штанину Бовриль. Зверек переминался с лапки на лапку, кого-то или что-то изображая. Алек, прикрыв глаза, ощутил под ногами легкое сотрясение.
— Кажется, шагоходы, господин, — сказал Бауэр. — Большие.
— Они что, нас обнаружили? — опешил Алек.
— Да что вы, — успокоил Завен. — Это у султана нашего парад в честь окончания Рамазана. — Он махнул рукой в сторону лестницы. — Пойдемте-ка на крышу, познакомимся со всей моей семьей. У нас с балкона великолепный вид.
•ГЛАВА 33•
Османские боевые элефантины вдалеке шагали по обсаженному тополями проспекту, круша ногами брусчатку. Реяли на ветру флаги с полумесяцами, а увенчанные пулеметами хоботы покачивались меж шипастых бивней. Повороты в строю они совершали ничуть не хуже марширующей пехоты. Сейчас элефантины дефилировали в сторону порта. Дэрин, возвращая бинокль Алеку, вздохнула с облегчением.
— Мистер Завен прав: им не сюда.
— Они, видимо, к параду и готовились.
Передавая бинокль Клоппу, Алек спросил:
— Was denken Sie, Klopp? Hundert Tonnen je?[7]
— Hundert und fünfzig,[8]— отвечал мастер всех механиков.
Дэрин кивнула. Если она верно поняла прикидки Клоппа, значит, металлические слоны весят по полтораста тонн каждый. У жестянщиков тонны несколько больше, чем у британцев, но в целом сопоставимо.
Да, дурищи нешуточные.
— Mit achtzig-Millimeter-Kanone auf dem Türmchen,[9]— добавил Бауэр.
Эту немецкую фразу Дэрин не поняла, но все равно кивнула.
— Kanone, — повторил на плече Алека Бовриль.
— Ну да, пушка, — пробормотала Дэрин, глядя, как блестит сталь орудийных башен на спинах шагающих гигантов. Пушка сама по себе штука серьезная.
Клопп с Алеком заговорили на языке жестянщиков в темпе, не подлежащем дешифровке, и Дэрин решила пока пройтись по балкону, размять ноги. После сумасшедших гонок на таксомоторе бедра ныли сильнее, чем от конского галопа. И как только жестянщики могут разъезжать на своих машинах весь день — это же, черт возьми, немыслимо!
— Что-нибудь не так? — послышался сзади голос Лилит; Дэрин чуть не подскочила от неожиданности. Что за особа: вечно ей до всего есть дело.
— Да нет, все в порядке. — Она указала на боевых элефантин. — Интересно, они часто вот так маршируют? Это же кранты мостовой!
— Вообще-то в основном они размещаются за городом, — ответила Лилит. — А нынче султан просто свою мощь демонстрирует.
— Это да. Вы извините меня, мисс, но вам их не одолеть. Посмотрите, на них же пушки, а у ваших шагоходов лишь кулаки да когти. Это все равно что с боксерскими перчатками против пистолета!
Лилит вздохнула.
— На слонах держится мир, как говорит моя бабушка. Здесь такой закон: наши шагоходы, в отличие от султанских, не должны быть вооружены. Но по крайней мере, мы его напугали. Не трясись он, армия не разбивала бы вдребезги улицы!
— Может, он и трясется, но это означает, что он начеку.
— Последняя революция случилась всего шесть лет назад, — заметила Лилит. — Будешь тут начеку.
Дэрин собралась было сказать, как оптимистично это звучит, но тут до ее слуха донеслось странное жужжание. Обернувшись, она увидела на балконе какую-то причудливого вида штуковину, похожую на помесь рептилии с кроватью, снабженной балдахином; переставляя ноги-столбики, та медленно двигалась вперед, жужжа, как заводная игрушка.
— Это еще что?
— А это и есть моя бабушка, — ответила Лилит с улыбкой.
Когда они подошли к остальным, Дэрин различила среди простыней гриву седых волос. Наверное, это та самая старуха — грозная Нене, о которой рассказывал Алек.
Бовриль ей, похоже, обрадовался. Спрыгнув с плеча Алека, он пробежал по балкону и вскарабкался на изножье кровати. Там он встал столбиком, шевеля мехом на ветру, с гордым видом адмирала на мостике флагманского корабля.
Алек с учтивым поклоном, воркуя на немецком, представил старухе мастера Клоппа и капрала Бауэра. Нене милостиво кивнула, затем обратила взгляд своих отливающих сталью глаз на Дэрин.
— А ты, видно, тот паренек с «Левиафана», — сказала она на таком же чуть напыщенном, что и у Завена, английском. — О тебе рассказывала моя внучка.
— Мичман Дилан Шарп, — щелкнула каблуками Дэрин. — К вашим услугам, мэм.
— Судя по акценту, ты откуда-то из-под Глазго.
— Так точно, мэм. Ухо у вас чуткое.
— Да не одно, а целых два, — съязвила старуха. — Что-то голос у тебя странноватый. Дай-ка сюда руки.
Дэрин замешкалась, но, слыша, как та властно щелкнула пальцами, повиновалась.
— Ишь, сколько у тебя мозолей, — аккуратно ощупывая ей ладони, заметила Йене. — Ты работяга, не то что твой принц фон Гогенберг. Ты немного рисуешь, да еще и шьешь. Причем для парня прямо-таки многовато.
Дэрин, откашлявшись, сказала, что портняжничать ее научили тетки.
— Мы в воздушном флоте и форму сами себе штопаем, мэм.
— Ай какие трудяги. Внучка говорит, ты нам не особо доверяешь.
— Э-э… тут дело в том, мэм, что у меня приказ не разглашать суть своего задания. Секрет.
— Приказ, говоришь? — Йене оглядела Дэрин с головы до пят. — Что-то ты не при мундире.
— Конспирация, мэм, — ответила та. — Но я все равно солдат.
— Конспирация, — игриво повторил Бовриль. — Мистер Шарп!
Дэрин ожгла зверька взглядом: да заткнешься ты наконец?!
