– И-и-а-а!..
– Господи, – ахнул Матиевский, – ожила… Смотрите, живая наша покойница…
– Воскресла, – изумленно взмахнул рукой Богунов, – выкарабкалась из могилы…
– Ага… Точно воскресла, – забормотал с надеждой Матиевский. – Вот ведь бывает же… Смотрите, бывает…
Ставский встал навстречу ослице.
– Ну, иди сюда, глупая… Иди…
Ослица радостно захлопала кисточкой хвоста. Энергично закивала головой, так что посыпался снег с холки, и торжествующий рев понесся по всему ущелью, и-и-а-а…
– Радуется… Смотрите, радуется, – прошептал Матиевский, – не знает еще…
Гюльчатай, действительно, бурно радовалась. Она радостно ткнулась губами в ладонь Ставскому. Бодро толкнула бочком застывшего Шульгина. Потерлась о бушлат сержанта Богунова и, наконец, увидела распростертое на снегу тело Осенева.
В радостном реве Гюльчатай заметно прибавилось нежности. Она запрядала ушами от нетерпения, и тонкая жилка задергалась на худой шее. Гюльчатай нервно перебрала копытцами. Но Осенев лежал…
Осенев не повернул к своей Гюльчатай задумчивых серых глаз, не протянул навстречу теплую ладонь, пахнущую порохом и немножко хлебом, не кивнул мальчишеским гладким подбородком.
Осенев лежал…
Встревоженная Гюльчатай подошла поближе и сама протянула морду к безвольно откинутой руке. Она тронула губами замерзшую ледяную ладонь и невольно поежилась от холода. Тревожно ткнулась носом в бушлат, фыркнула с недоумением, но и тут не повернулся солдат к своей любимице.
Он лежал…
И только когда Гюльчатай потянулась к белому застывшему лицу, лизнула холодный мрамор теплым языком, она поняла… Она все поняла…
И над камнями ущелья пронесся истошный горестный вопль. Страшный… Мороз прошел по коже от этого дикого крика. Заломило в горле спазмом, перехватило дыхание.
И Матиевский закричал со слезами на глазах:
– Да уведите ее, наконец! Не могу это слышать…
И тихо всхлипнул Богунов:
– Вот та-ак… А ты говорил… Сердца нет…
Матиевский прикрыл ладонью глаза.
– Есть сердце! Есть… – он вдруг распрямился и грозно потряс рукой. – Даже у ослов есть сердце! А у вас оно есть?.. – Матиевский повернулся в сторону полка. – Есть у вас сердце, сволочи!
Гюльчатай не удалось отвести от Осенева, оторвать хоть на один шаг. Как ни тянули ее за холку, как ни подталкивали в тощий зад. Она немного успокоилась, только когда тело Осенева подняли и положили ей на спину. Руки пулеметчика связали на шее Гюльчатай брючным ремешком, ноги тоже стреножили парашютной стропой. И Гюльчатай нежно лизала замерзшие мертвые руки, вытягивала худую шею, и жалобный скулящий рев раздавался над ущельем.
55
Когда подходили к колонне крытых брезентом машин, гулко хлопнула дверца кабины последнего «ЗИЛа». С подножки, покачиваясь, спрыгнул подполковник Копосов. Развязно взмахнул рукой:
– Ор-рлы идут. Покорители гор. Дети окопов и траншей… – Мельком взглянул на безжизненное тело Осенева. – Все копаетесь с отстающими. Волочете их на горбах трофейных ишаков… Что за дохлый народ пошел? Пионеры… Кнут им нужен, а не пряник…
Андрей почувствовал, как вздрогнул за спиной Богунов, услышал знакомый щелчок предохранителя, резко обернулся, успел заметить поднимающийся ствол и не медля выкинул назад ногу. Автомат вылетел из рук Богунова, описал полукруг и воткнулся в сугроб.
Шульгин схватил Богунова за ворот, крепко прижал к себе:
– Спокойнее, Коля. Ты что, не видишь, эта скотина пьяна в стельку…
Копосов подошел ближе. Пахнула от него разящая волна перегара.
– Что это у вас? Автома-аты летают… Конец операции? Прощай, оружие? – Он вытер рукавом потное, сальное лицо. Вгляделся в Осенева:
– Поч-чти мер-ртвое тело.
Шульгин оставил Осенева на руках товарищей, резко шагнул к Копосову. Тот невольно попятился назад.
Глаза Шульгина сузились, полыхнули огнем:
– Держитесь подальше от этого тела. Это наш погибший товарищ… Вы что, не слышали сообщение по связи?
Копосов смущенно забормотал:
– Какая связь? Конец операции, ждем победителей с хлебом-солью… Что за нер-рвы? – он неожиданно положил руку на плечо Андрею. – Помянуть надо покойника, но вы опоздали. Спирта уже нет. Кончился. Кто не успел, тот опоздал…
В следующее мгновение Андрей перехватил руку Копосова, резко вывернул ее в суставе и отшвырнул от себя грузное, расплывшееся тело. Копосов ударился об угол машины грудью, осел на колени, повернул к Андрею недоуменное лицо. Андрей тоже нарочито удивленно вытянул брови:
– Что это вас так кача-ает, товарищ подполковник? Наверное, выпили значительно больше ста граммов?
Копосов приподнялся, взмахнул головой, закачался на нетвердых ногах.
– Что за чер-рт? Вы, кажется, меня толкнули?
– Да нет! Штормит вас, товарищ подполковник, не успел придержать…
Копосов махнул рукой:
– От вас, гер-роев, током бьет… Что за люди? Ничему не рады…
Он повернулся. Зашагал к машине. Сзади него что-то забулькало в алюминиевой фляжке. Неловко забрался на подножку машины. Кивнул головой водителю:
– Заводи мотор. Последние пришли. Принесли груз «двести». Конец операции. Пропади пропадом этот Афган…
Раздался над колонной натужный рев двигателей. Поплыли сизые дымки выхлопных газов. Задрожало брезентовое покрытие на бортах. Под брезентом, уткнувшись лицами в холодное железо оружия, спали смертельно уставшие люди.
