Спуску он не даёт. Кто на той неделе у Петровых яблоки в саду обнёс?
— Не он это, — пошёл в отказ Митрич. — Шпана малолетняя. Серёжка взрослый, ему такое зачем? Что ли у нас яблок во дворе нету?
— Ага, скажи мне, не он. Он! Да ещё в компании с Федькой Швецем и Санькой длинным, — возмутилась Зинаида.
— А я тебе говорю — не он! — настаивал на своём Митрич.
— Зинаида Михайловна! — окликнул я возмущённую фельдшерицу.
— Что, Егор Александрович? Тоже защищать будете? — воинственно повернулась ко мне докторша.
— Больному покой нужен, — мягко ответил я, игнорируя женский вопрос.
— Ой, — девушка покраснела, смущённо отвела глаза, затем принялась деловито копаться в медицинском чемоданчике. Зачем-то достала градусник и сунула подмышку растерявшемуся от напора Митричу.
— А где Серёжка-то? — внезапно поинтересовалась Степанида Михайловна.
— Так с бабушкой остался, — рассеянно отозвалась Зинаида, проверяя пульс у больного.
— Так ты ж на дрындулете прибыла? — удивилась баба Стеша.
— Так я сама, а Серёжку с бабушкой… близкий человек в такой ситуации просто необходим рядом, — пояснила Зина.
— Ох, ты ж, картошкина мышь, — всплеснула руками Степанида. — Ты, главное, Кольке моему на глаза не попадайся! Егор Александрыч, выручай! Ежели что, скажем, Михалну ты привёз. Ты водить-то можешь? — тут же спохватилась соседка.
— Могу, — подтвердил я. — А врать нам зачем? — уточнил у переживавшей Стеши.
— Ох… Так Коленька мой никому, кроме мужиков, моторок-то свой не доверяет. Мне и то не даёт. А тут и вовсе молодуха, — Степанида сурово глянула на Зину.
Фельдшерица фыркнула, вытащила градусник, сдвинула брови и принялась внимательно его изучать.
— Ну, хорошо, — согласившись, кивнул я.
С соседями лучше жить в мире. И хотя ложь, даже мелкая, даже во спасение, претила, но для спокойствия соседа Николая Васильевич я готов промолчать. Пожилой человек, ветеран, мало ли что.
— Ты не думай чего, Егор Александрыч, — смущённо пробормотала Степанида Михайловна. — Так-то он хороший. А вот поди ж ты… После войны началось… Медсестричку у них подорвало в машине… За рулём была… Ну и налетела на мину… Вот с тех пор у Коленьки в голове и помешалось всё. Нельзя, говорит, бабам за рулём. Опасно это, — вздохнула соседка.
— Понимаю, — теперь уже я смутился. Каюсь, грешен, подумал было, что муж бабы Стеши из тех чудаков, которые считают женщину за рулём обезьяной с гранатой. При этом у самих авария на аварии и аварией погоняет.
— Вот и я ему… а он: опасно! — включился в беседу дядь Вася.
— А скажите мне, любезный Василий Дмитриевич, — явно копируя кого-то из своих педагогов, поинтересовалась Зинаида Михайловна. — Вы сегодня пили?
— Кто? Я? — изумился Митрич.
Причём настолько искренне, что даже я засомневался.
— Значит, пили, — удовлетворённо кивнула Зинаида.
— Да что ты, что ты, — попытался отбрехаться дядь Вася. — Не пил я! Рыбу жарил, то да! Пить не пил!
— И не стыдно вам? — укоризненно спросила фельдшерица. — Взрослый же человек. Я вам что говорила? Не пить! Ну рюмочку на праздник великий ещё куда ни шло. Сегодня разве праздник какой? — Зина строго уставилась на Митрича.
— Да не пил я, Михална, вон, у Ляксандрыча спроси! — апеллировал ко мне Митрич.
Вот так и знал: стоит один раз поступиться принципом, как тут же притянут за уши в другую ситуацию.
— А врать нехорошо, — покачала Зинаида, бросив на меня короткий взгляд.
Я едва заметно кивнул в ответ на вопросительно приподнятые брови. Отмазывать дядь Васю я не собирался. Теперь знаю про запрет и буду пресекать. Во всяком случае в своём доме точно.
— У вас же давление! А вы! Эх вы! — покачала головой докторша.
— Так я ж чуток, капелюшечку, — заюлил Митрич. — На полмизинчика! — дядь Вася поднял руку и выставил напоказ свой мизинец.
— И сколько мизинчиков опрокинули? — полюбопытствовала Зинаида Михайловна.
Ответить фельдшерице Василий Дмитриевич не успел. За окном раздался грохот, звон, потом топот босых ног по крыльцу, и в комнату ворвался незнакомый пацан лет одиннадцати.
— Едут! Тёть Зин! Едут! — завопил он с
порога.
Глава 24
— Ванька, а ну, цыц, чего орешь, — строго шикнула на пацана Степанида Михайловна.
— Серега… он велел… а я… так едут же ж, тёть Зин! — переводя дух, пытался объяснить парень.
— Да кто едет-то? — уточнил я.
— Так скорая же ж! — покосился на меня мальчишка, а в глазах прямо-таки читался вопрос: чего тут непонятного. Же ж.
— Сюда едет? — я продолжил выуживать информацию.
— Так нет же ж. Сначала к бабе Маше, а потом уж сюда… Тёть Зин… — пацан нервно заплясал на пороге, перебирая босыми ногами. — Так это… чего Серёге-то сказать? Едут же ж… Здрасте, дядь Вась. Здрасте, тёть Стеш, — пацан внезапно вспомнил о приличиях, покосился на меня, нахмурился, соображая, кто я такой и как меня зовут. Не вспомнил и выкрутился по-простому. — Здрасте, дядя.
— Здравствуй, Иван. Сергей Беспалов просил предупредить Зинаиду Михайловну, когда скорая помощь приедет? — сформулировал я утонение.
— Ну да, — кивнул пацан, шмыгнул носом, подтянул штаны и тут же возмутился. — Ну так нет же ж… Они только в село въехали… я за околицей караулил… Увидел и помчался… И вот… едут же ж, тёть Зин, — как-то прям жалобно пискнул парнишка, не сводя с Зинаиды глаз.
— Так, Василий Дмитриевич, вы остаётесь тут, — фельдшерица вернула Митрича в горизонтальное положение.
Услышав про скорую, дядь Вася снова разволновался, попытался подняться, чтобы бежать домой.
— Егор Александрович, — строгим тоном обратилась ко мне Зиночка. — Проследите, пожалуйста, чтобы пациент… — докторша выделила слова «пациент» голосом. — Никуда не сбежал. Марию Фёдоровну заберут в больницу, я прослежу.
— Так, Михална, — снова заволновался Митрич. — Сопроводить надо! Куда она одна? Вещи собрать, опять же кружку с ложкой… — дядь Вася попытался встать с кровати, но был остановлен тяжёлой рукой медицины в лице Зинаиды.
— Вы остаётесь в кровати! — отчеканила фельдшерица, поднимаясь со стула. — Егор Александрович, вы не против? — настала очередь Зины переживать. Девушка вдруг сообразила, что
