к выводу, что не Кратегус, а Плакальщик является противником, к которому влекло сюда Ястреба.
- Как ты это понял? – нахмурился Хок.
- Прежде всего, я подумал о старой истине, что против каждого злодея жизнь однажды выставит своего героя. Каждому предназначен свой противник. Ты полагал, что твой противник Кратегус, и примчался сюда. Ты нашёл меня, но не Кратегуса. Твоя ошибка вполне объяснима, внешне мы чем-то похожи, на это есть свои причины. Но я не демон, и почувствовать демона во мне ты не мог. Что же привело тебя сюда? Какой противник? И почему ты оказался единственным, кто сумел привести в ужас Плакальщика и спасти от него Макса Делмана? Напрашивается простой ответ: Плакальщик и есть твой противник. Тогда я был так поражён этой догадкой, что мне срочно нужно было остаться наедине со своими мыслями, поэтому я и поспешил уйти. Я примчался домой и снова схватился за книгу Жюстины. Я искал другого злодея, которого освободил Рауль де Мариньи, и я его нашёл. Помнишь ту историю с красавицей в пустыне?
- Это был сон, - покачал головой Хок. – Или бред оттого, что я перегрелся на солнце.
- Это был не сон и не бред. Это было исчадье ада, запертое кем-то в заброшенном селении в самом сердце пустыни, которое ты, по простоте душевной, освободил.
- Так это была женщина? – переспросила я, и моё дыхание перехватило. – Так это…
Джулиан снова взял планшет и нажал несколько сенсоров на панели, после чего прочёл:
- «Пять дней назад из своих апартаментов в отеле «Плаза» пропала известная в городе прорицательница Азми Аль-Саах. Известно, что в восемь часов вечера она вышла из отеля, и большее её никто не видел. Вещи, деньги и драгоценности остались в номере. Полиция будет благодарна за любую информацию о местонахождении госпожи Азми Аль-Саах», – он вернул планшет на каминную полку. – Они не знают, что сами сожгли её в городском крематории.
Хок смотрел на него расширившимися глазами, открыв рот. А я вдруг припомнила удивление Эдди по поводу того, что Плакальщик около часа болтался неподалеку от его клуба. Но ведь отель «Плаза» находится буквально в паре кварталов от «Чёрной розы» и от того места, где на Макса было совершено нападение.
- Продолжай, - кивнула я.
- Всё было ясно, - пожал плечами Джулиан. – Хок должен был сразиться с Плакальщиком, но сосредоточил всё своё внимание на моей персоне. Мне необходимо было свести их на узкой дорожке и заставить драться, но как? Плакальщик чувствовал и избегал его. Если б я пришёл к тебе, Рауль, и прямо сказал, что я – не демон, а твой противник – Плакальщик, или того хуже Азми Аль-Саах, чтоб ты подумал?
- Что ты морочишь мне голову… - слегка придя в себя после внезапного потрясения, пробормотал Хок.
- Вот именно. А ведь эта чертовка была совсем не так глупа. Я давно заинтересовался ею, потому что слышал от своих пациентов рассказы о том, как она ловко вытягивает из них деньги. Самое главное, что у неё действительно был дар прорицания, но она никогда не могла ясно предсказать будущее, хотя прошлое видела поразительно точно. К тому же я обратил внимание на слова Грандера о том, что эликсир её молодости течёт в жилах молодых любовников. Мне пришлось отваживаться с одним из них. После одной ночи в её номере он был похож на иссохшего старика. И я слышал, что он не единственная её жертва. Я подозревал, что с ней тоже не всё так чисто, почему и просил Грандера пригласить её на маскарад. Но связать её с Плакальщиком мне удалось, только ещё раз прочитав эту историю с освобождением красавицы. Для меня не составило труда выяснить, что начало убийств совпадает с её прибытием в город.
Пока я ломал голову, как заставить рыцаря с сердцем чистым, как горный снег, как вода родника, как небесный свет, наконец, переключиться на его противника, судьба в виде Луиса Монтеги подкинула мне очередную подсказку.
- Что это за эпитеты? – озадаченно проворчал Хок.
- Ты о мадригале? Он написан на форзаце книги, ты наверно не обратил внимание. Он посвящен тебе, и, на мой взгляд, совсем не плох и тобой заслужен. Я продолжаю. Давайте вернёмся к тем двум четверостишиям, которые были начертаны на каменном гробе, предположительно принадлежавшем Плакальщику.
Пока за кругом спит гончар,
Пока в походе янычар,
Разбей кувшин и пей вино –
Источник юности и чар.
Так пьянствуй годы и века,
Покуда правая рука
Не нанесёт тебе удар
Звездой алмазною клинка.
Для начала скажу, что старый вампир Ринальдо что-то напутал, надпись сделана не на арабском, а на фарси. С некоторым стыдом признаюсь, что арабский я не знаю, крестовых походов не застал и в Святой земле не бывал. Однако некоторое представление о персидском языке и персидской поэзии имею. Дело в том, что стихи, которые так любит цитировать Грандер, на самом деле совсем не так просты, как кажется на первый взгляд. Нередко мусульманские мудрецы, которых называли суфиями, зашифровывали в таких стихах свои мистические откровения. Для этого у них был целый тайный язык, который мне, к сожалению, не известен. Однако я знаю, что слово «кузегяр» в том виде, в каком оно использовано здесь, нередко обозначает в стихах суфиев не просто гончара, а Творца, Бога. Если это так, то стихи приобретают иное значение. Янычары были личной гвардией султанов, а в данном случае это слово может обозначать личную гвардию Бога, то есть ангелов. Если гончар – Бог, то его кувшины это его творения – люди. И вино в кувшинах – это кровь. О том, что вино – это кровь лозы, писали многие поэты, и ассоциация вина с кровью не нова. И тогда, что мы видим в этом стихотворении?
- Постой… - проговорил Хок. – Значит, так. Пока Бог спит, а его ангелы отсутствуют по делам, убивай людей и пей их кровь, которая является источником юности и чар…
- Скорее источником вечной молодости и дара прорицания. Чтоб оставаться молодой и прекрасной, да ещё наделённой чудесным даром, ей необходимо пить кровь.
- А второе четверостишье?
- С ним или настолько сложнее, что я ничего не понял, или куда проще, и оно переводится буквально. Пей людскую кровь годы и века, пока чья-то правая рука не нанесёт тебе удар… клинком.
