плясать. – Ура, восемнадцать! Сегодня будем петь и танцевать, и все в твою честь!
– Ник, ай, отстань, – я хихикаю. – Можно подумать, ты каждый день не поешь и не танцуешь.
– Но сегодня я буду делать это с особенным удовольствием. Ладно, давай заканчивай и выходи, Андрей уже кружит по залу, как коршун.
Смена пролетает очень быстро. Я работаю с удовольствием и даже с некоторым сожалением. Мне действительно нравилось это место. Но, наверное, мне пора идти дальше. К тому же я совсем не против сегодня расстаться с Андреем навсегда, вот уж по кому я скучать не буду. Несмотря на то что Ник следил за мной в оба глаза, и парни приходили встречать к самым дверям, он все равно умудрялся где-то подловить меня, ощупать взглядом, а то и прикоснуться. Ни одна девушка не должна такое терпеть, и я тут оставалась только для того, чтобы скопить побольше денег. Хотя, может быть, и этого делать не стоило. Окончательно в этом я убеждаюсь, когда выхожу на кофе-брейк в подсобку – выпить воды и съесть батончик.
Андрей заходит следом и облокачивается о стену позади меня. Спрашивает:
– У тебя сегодня день рождения?
Я киваю, стараясь не задерживаться на нем взглядом, утыкаюсь в телефон.
Но он не унимается:
– Сколько тебе исполнилось? Восемнадцать?
– Восемнадцать, – подтверждаю сухо.
– Может быть, сходим куда-нибудь?
Я ошарашенно поднимаю на него глаза. Говорю:
– Андрей, у меня есть парень. Я думала, ты знаешь.
Он хмыкает:
– Малыш, ну я же лучше собаки.
– Это что, из «Карлсона»? – оторопело уточняю я.
Он отлипает от стены и подходит ближе:
– Ты сегодня пришла в очень красивом платье.
– Андрей, – предупреждающе говорю я.
Дверь в подсобку распахивается, и я вижу сосредоточенное лицо друга. В секунду он оценивает ситуацию и громко говорит:
– Ну, это уже слишком.
– Никита, выйди, ты сейчас должен быть в зале.
– А ты должен быть на нарах со своей тягой к молоденьким девочкам, – парирует Ник, – но ты же здесь. Лилу, идем.
– Вы еще не доработали.
– О, поверь мне, – отрезает друг, – мы доработали!
– Сейчас уйдешь – можешь больше не возвращаться, а Лана останется без премии, – прибегает мужчина к банальному шантажу, и мне становится совсем мерзко.
И я вдруг отмираю:
– Потрать мою премию на подписку – на канал с горячими видео, может, полегчает.
Ник протягивает мне руку, а я хватаю наши вещи из шкафчика и вкладываю свою ладонь в его. Почти бегом мы пересекаем зал, выскакиваем на крыльцо, перебегаем дорогу и там уже фыркаем и трясемся от смеха.
– Подписка на горячие видео! – воет Ник и утирает слезы, прислонившись к дереву.
– Ну что? – спрашиваю сквозь хохот. – Разве не так?
– Все так, – говорит он, когда наша истерика стихает.
– Ник, а как ты теперь? Ты ведь не планировал увольняться.
– Все в порядке. Это не единственный магазин косметики в городе. А выражение лица этого урода того стоило. Лучшее, что я видел в жизни. Давай переоденемся в туалете кафе на перекрестке и двинем на твою вечеринку.
Я киваю и вдруг застываю, парализованная. На лавочке поодаль сидит мама. Смотрит прямо на нас. Не очень хорошо вижу, но кажется, она нетрезва.
– Ник, можешь подождать? – я отдаю другу вещи.
– Все в порядке? Лана?
– Все нормально, просто подожди.
Но он придерживает меня за локоть:
– Ты уверена? Это твоя мать? Точно хочешь подойти?
Я поднимаю на него серьезный взгляд:
– Я не хочу. Но мне нужно.
– Я буду здесь. Если увижу то, что мне не понравится, подойду. Договор?
– Договор.
Я иду к маме и все эти бесконечные метры между нами вслушиваюсь в свои ощущения. Мне не страшно. И не больно. Но все внутри неприятно тянет и ноет. Наверное, это нормально.
Когда подхожу к ней вплотную, понимаю, что она действительно пьяна.
– Меня ждешь? – спрашиваю резко.
Она кивает с большой амплитудой:
– Да.
Я молчу и жду, что она скажет. Хочет поздравить меня с днем рождения? Или снова пришла клянчить деньги? Когда тишина затягивается, решаю ее поторопить:
– Мам, у меня мало времени. Что ты хотела?
– Милаша, – она всхлипывает, а я только кривлюсь от этого прозвища, – дай немного взаймы, я все тебе отдам.
И тут мне становится ясно, что про мой день рождения она даже не помнит.
– У отца проси.
– А папы больше нет, – говорит она голосом, лишенным всякого выражения. – Две недели как похоронили.
Я стою и пытаюсь понять. Осмыслить. Не то, что он умер. А то, почему внутри меня ничего не отозвалось на эту новость. Пусто. Ноль. Хоть под каждое ребро загляни, все артерии проверь и все внутри головы переверни – ничего. Я вся пустая. Они же меня выпили до дна.
Тогда я говорю:
– А папы никогда и не было.
И, развернувшись, ухожу. Знаю, что больше никогда с ней не заговорю. Потому что мамы тоже никогда не было. И больше не будет.
Ник догоняет и берет меня под руку. Вцепляюсь в него, как в спасательный круг. Мысленно благодарю за молчание. Эти минуты нужны мне, чтобы собрать себя заново. В какую-то новую, другую Лану.
Мы переодеваемся в туалете кафе, и я пишу Киру.
Кицаева Милана
Освободились пораньше, уже выдвигаемся к вам.
Разгильдеев Кирилл
Почему раньше? Все в порядке?
Кицаева Милана
Все супер! Вы готовы?
Разгильдеев Кирилл
Раскладываемся, ждем Рину и Лиду.
Кицаева Милана
А меня?
Разгильдеев Кирилл
Дурочка. Я тебя всегда жду. Даже когда ты рядом.
Люблю тебя.
Кицаева Милана
А я тебя, Кир.
Разгильдеев Кирилл
*геолокация*
Покажи Никитосу, а то не дойдешь, я твои навыки ориентирования знаю.
Сворачиваю диалог и смеюсь. Счастье, какое же счастье. Я сама это выбрала. И сегодня снова, как и каждый день – я выбираю быть счастливой.
Эпилог
Кир
– Мохито для прекрасных дам! – оглашает Тоха и ставит запотевшие бокалы на столик.
– Ой, такой ты кавалер, я не могу, – закатывает глаза Белый и сгружает рядом две тарелки с фруктами.
Я хмыкаю и наклоняюсь, чтобы поцеловать Лану в висок, правее тонкого шрама под бровью.
Спрашиваю:
– А где дети?
– Цыганам отдали, – смеется Рина.
Диман с готовностью отзывается на шутку жены радостным гоготом.
Милана пальчиком приспускает солнцезащитные очки, чтобы посмотреть на меня своими инопланетными глазами.
Говорит:
– В детском клубе, у них там какая-то охота за сокровищами.
Тоха оглядывается:
– А где моя?
– Плавать ушла, видишь пучок у буйков? Это Лида.
– А вы чего всех пересчитываете? –
