Димка. — Ну, что ж, друзья, уже Наро-Фоминск, скоро дома будем.
— Вот хорошо, — обрадовался Фира. — Марьяночка, позвони по телефону, пусть стол накрывают — мы же уже едем.
Я набрала номер дачи, трубку снял отец. После того, как он удостоверился, что все мы живы и здоровы, дед сообщил главную, как он выразился, новость. Звонила мама, каялась за свою дырявую голову. Оказывается, кулон с рубином и бриллиантами лежит в Парижском банке в сейфе, где Поль хранит важные документы и куда мама кладет свои драгоценности, когда они уезжают из дома. Кулон она обнаружила вчера, когда забирала что-то из сейфа. Она его по ошибке прихватила из Москвы вместе со всеми своими украшениями.
— Ты меня слышишь?! — кричал отец.
— Слышу, слышу! — Прокричала я в ответ. — Это действительно главная новость! А ты не сказал маме, что из-за ее дырявой головы мы поимели две квартирные кражи?
Димка с удивлением посмотрел на меня. Я знаком ему показала, чтобы он смотрел на дорогу.
— Ладно, — сказала я, — подробности при встрече. Кстати, как там насчет обеда? Фира интересуется.
Я попрощалась с отцом и спрятала телефон в сумку. Фира опять просунул голову между сиденьями.
— Ну, что там? — в один голос спросили мои спутники.
— Уж не знаю, как вам и сказать, — начала я тянуть. — Ты, Димыч, может, заранее притормозишь, что б мне не биться лбом о торпеду, как в прошлый раз.
Димка послушно съехал на обочину и затормозил:
— Что там еще? — уставился он на меня.
— Димка! — заорала я. — Кулон нашелся! Он, оказывается, все это время лежал в Париже в сейфе, который Поль арендует в банке. Мама все перепутала.
— Ура! — заорали мужики.
К даче мы подъезжали с песнями.
Только Димка посигналил у наших ворот, как из дома выскочили дед и тетя Вика.
Про тетушку при ее неполном центнере веса, конечно, не скажешь, что она выскочила. Но она так спешила нам навстречу, как будто мы не виделись по меньшей мере месяц, а не три дня.
— Слава Богу, приехали, — кудахтала она. — Уж мы так волновались, так волновались…
Тетя Вика, как будто не веря своим глазам, обнимала и гладила каждого из нас по очереди.
— Да чего волноваться-то? Мы же не в Чечню уезжали, да и перезванивались постоянно. — Я чмокнула тетушку в щеку, а про себя подумала: «Если бы они знали про все подробности нашего вояжа, действительно поволновались бы».
Но тетушка не согласилась с моими доводами и, сделав страшные глаза и опасливо посмотрев по сторонам, почти прошептала:
— Да ведь у нас здесь не все слава Богу. У Мишки-то жена пропала.
— Как пропала? — в один голос воскликнули мы с Димкой.
— Так пропала, — сказал отец, — оставила Михаилу записку, что поехала к заболевшей подруге. И все, ни слуху, ни духу. Куда поехала, к какой подруге? Ничего неизвестно.
— А Мишка говорит, — опять встряла тетушка, — что у нее в Москве и подруг-то никаких нет.
— Он объехал всех ее парикмахерш, косметичек, массажисток, — перебил сестрицу отец, — все бесполезно. Никто ничего про Ларису не знает.
«Вот-те раз, — подумала я, — злоключения продолжаются. Такое впечатление, что мы с Мишкой держим паритет по неприятностям».
— А в милицию заявляли? — Димка начал выгружать вещи из машины, Фира ему помогал.
— В милиции сказали, чтобы звонили не раньше чем через три дня. Они Михаилу так и заявили: «А может, она с любовником сбежала». Хорошо, что он по телефону с ними разговаривал и дело обошлось только разбитым мобильником, — Мишка в сердцах его об стену размозжил. А если бы он сам в милицию поехал и услышал такое? Думаю, сидел бы наш Мишаня в КПЗ за нанесение увечий правоохранительным органам при исполнении служебных обязанностей. Вот такие у нас тут дела, — закончил отец.
— Да, — протянула я, прижимая к груди заветную шкатулочку из подземелья, — не скучно живете, как сказал бы наш сосед-генерал.
Мы переглянулись с Димкой, вспомнив, как они со Степкой и Сережкой вторглись среди ночи на территорию генеральской дачи, и вдруг начали дружно хохотать. Наверно, сказались нервные перегрузки последних дней. Отец с тетушкой не сразу поняли причину нашего идиотского смеха, но тем не менее, заразившись общим весельем, тоже начали смеяться. Ну, а Фиру хлебом не корми — дай повеселиться. Он заливался громче всех.
Отсмеявшись и вытерев выступившие слезы, тетя Вика сказала, что обед готов и можно садиться за стол.
— Только руки вымойте.
— Нет, грязными есть будем, — съехидничал Фира. — Ты, Викуся, с нами, как с малыми детьми. А мы, между прочим, в разведку ездили и кое-что привезли.
— Знаем, знаем. — Отец похлопал старика по спине. — Марьяша по телефону сообщила, но руки все-таки помойте.
Тетя Вика, как всегда, была в ударе, и Димка с Фирой аж застонали при виде по-праздничному накрытого стола. Но когда она начала разливать по тарелкам грибной суп, мы втроем снова покатились со смеху.
— Вы чего? — удивился отец.
— Да мы все эти дни только грибы и ели и с собой еще привезли. Есть там в деревне один заядлый грибник, Митричем зовут.
— Ну, а рольмопсы вам в деревне не подавали? — спросила тетушка.
— Нет, рольмопсов не подавали, — смеялся Димка, — только грибы.
— А что это такое? — Фира покрутил облупившимся носом. — Мопсы — это, кажется, собаки? Ты, что, Викуся, китайскую кухню осваиваешь?
Теперь уже хохотали все.
После обеда мы устроились на веранде, и Димка начал рассказывать отцу и тетушке про все приключения, произошедшие с нами за последние три дня. Фира выглядел в этом рассказе просто героем. Мне Димка тоже отвел достойную роль, упомянув, что я в борьбе за установление его родословной не пожалела живота своего. Били меня, правда, по голове, но это уже детали. Пока Димка вел свой рассказ, Фира неоднократно вскакивал и обегал вокруг дома.
— А вдруг подслушивают? — объяснял он свои маневры.
— Правильно, — похвалила я, — молодец. Кстати, а что это так тихо у вас? Ни молотков, ни топоров не слышно. Неужто баню достроили?
— Нет, не достроили. Просто строители отпросились съездить домой на несколько дней.
