с того, что ее видел Николай и она официально под своим именем зарегистрировалась при покупке билета? На собственной шкуре Маша убедилась, что люди на самом деле мало чем интересуются, потому никто не задаст вопросов, как это покойница села в самолет. Что до Николая, то он будет молчать, она была уверена.
Она догадывалась, что Олег немного растерян и не знает, что с ней делать, ловила его быстрые взгляды. Он был начеку, и когда они вылетали, там, в аэропорту Толмачево, едва она бросила тоскливый взгляд на охранника, Олег схватил ее за локоть, притянул к себе и прошипел сквозь змеиную улыбку:
– Только попробуй что-нибудь выкинуть, я тебе шею сверну прямо тут, и никто не поможет.
Маша ничего не выкинула. В ситуации, когда она была заперта в тесном летающем бочонке, она ничего не могла сделать. На паспортном контроле муж подал оба документа: свой и ее, не позволив ей забрать их. По прилете в Москву ее быстро усадили в машину, да так, что она не успела даже пикнуть. К тому же, как это ни прискорбно, она очень плохо себя чувствовала. От ударов Сальникова все болело, ей было трудно дышать, и, подозревая, что у нее внутри что-то сломано, единственное, чего Маша хотела, это немного покоя. Отлежаться бы, забравшись в нору, зализать раны. А уже потом предпринять новую попытку. Она достаточно терпелива. Этот контроль не вечен, рано или поздно ему надоест, и тогда…
Она не подозревала, насколько буквально исполнится ее желание, пока не вернулась в дом, где была так несчастна. Но нисколько не удивилась, когда он сразу же выключил все камеры, а после ужина велел ей спуститься в подвал. Маша не двинулась с места, убежденная, что ее, как овцу, поведут туда на заклание, предварительно накормив и усыпив бдительность, чтобы не было так страшно.
– Не бойся, – усмехнулся Олег. – Ничего с тобой не случится. Я очень хочу выбить из тебя всю дурь, но мне и самому досталось. Так что я пока подожду. Вот только у меня нет уверенности, что, пока я сплю, ты не сделаешь ноги. Твоя подружка перебултыхала все в твоей чудной головке, так что я теперь вообще не представляю, о чем ты думаешь. Ах, Машка, ты ведь даже не представляешь, что я пережил, вытаскивая тебя из той задницы, в которой мы оказались…
– Я представляю, – безразлично, с едким оттенком горечи произнесла Маша. – Я очень хорошо представляю.
Олег, который сидел, расслабленно развалившись на стуле, соскочил с места в мгновение ока и оказался рядом с ней, схватив ее за шею. Она не попыталась вырваться, только в ее горле что-то слабо пискнуло, но она бесстрастно взглянула на него водянистыми зелеными глазами старухи.
– Знаешь, что я с тобой сделаю, если ты еще раз на эту тему откроешь свою поганую пасть?
Вероятно, страх на лице Маши доставил бы Олегу невероятное удовольствие, но жена ответила лишь тусклым взглядом и столь же бесцветным голосом спросила:
– Что ты со мной сделаешь? Убьешь еще раз?
Ему показалось, что она издевается.
– Да, – яростно прошипел он. – Убью.
* * *
Она просидела в подвале четыре дня, где-то даже радуясь возможности побыть подальше от мужа. В Москве было так же жарко, так что спасительная прохлада цокольного этажа была кстати. В подвале размещались бар, бильярдная, которую почти никогда не использовали, были санузел и душевая кабинка, в которой попахивало сыростью, мебель и вмурованный в стену оружейный сейф с охотничьим карабином, который Олег сдуру купил, но почти не пользовался, потому что быстро потерял интерес к охоте. Сейф был заперт, кода Маша не знала. А еще там была дверь наверх, которая запиралась, что полностью устраивало Олега, позволяя ему контролировать перемещения строптивой жены во время своего отсутствия. Прислуге на эти дни дали выходные. Олегу еще предстояло объяснить воскрешение жены из мертвых, и он до последнего момента оттягивал этот момент. Оставаясь в одиночестве, Маша лежала на диване и строила планы, один за другим.
В первый же вечер, когда муж с гаденькой улыбкой отправил ее вниз, она перерыла весь подвал, нашла ящик с инструментами и попыталась вскрыть замок, потому что в фильмах самые крутые взломщики могли попасть внутрь любой комнаты, используя всего лишь кредитку. Естественно, у Маши ничего не вышло, а утром Олег увидел искореженный замок и зло оскалился.
– Я ведь могу и наручники достать, – сообщил он. – Будешь скованная лежать…
Мысль о наручниках его завела, и он действительно использовал их, но вовсе не для того, чтобы предотвратить ее бегство. Приковав Машу к кровати, Олег, несмотря на ее отчаянные попытки освободиться, взгромоздился на нее, предвкушая удовольствие. Когда их лица оказались вплотную друг к другу, Маша, словно бультерьер, вцепилась ему в щеку. Ахнув, он оторвал ее от себя и получил смазанный удар коленом по причиндалам. Застыв у кровати, он вытер кровь со щеки и поглядел на жену, в которой уже не осталось ничего от безропотной девочки, прыгающей через обруч по его свистку. Ее глаза пылали яростью.
– Ну, ладно, – негромко произнес он. – Ладно.
И тогда он ее избил, попадая по сломанному ребру, не сдерживая удары, добавляя новые синяки к старым. А когда ему надоело, он снова залез на жену и взял, отбивая ее жалкое сопротивление. Но секс не доставил ему удовольствия. Все шло не так, Олег думал, что напрасно оставил Машу в живых, ведь она больше не приносила ему никакой радости. Подумав, что ему вполне могла помочь Вероника, Олег оставил истерзанную жену на кровати и пошел звонить любовнице. Но телефон Вероники не отвечал. Рассвирепев, Олег отстегнул Машу от кровати, отволок ее в подвал и бросил там на диван.
Она отлеживалась в подвале еще два дня, вставая, только чтобы доползти до туалета, стараясь не смотреть в унитаз, содержимое которого было красным. Принося ей еду, Олег больше не приближался к ней, усаживался рядом и с гаденькой ухмылкой рассказывал новости, в которых для нее не оставалось места.
– Твои родители сейчас озабочены тем, чтобы получить с меня какие-нибудь денежки, – скалился Олег. – Памятник хотят поставить, ангела из белого мрамора, но заняться этим желают лично. Лишь бы я заплатил. Вчера были тут, лили крокодиловы слезы, беспокоились о моей избитой роже. Цена просто заоблачная, судя по прайсу, это будет просто Родина-мать в полный рост. Интересно, сколько они намерены положить себе в карман?.. Видимо, дела совсем плохи, а денег осталось всего два чемодана. Я тебе говорил,
