ли выкладывать мне все, а затем медленно начинает кивать.
— Это из-за Тары. Я не могу доверять тебе, потому что, по-моему, в глубине души ты еще не решила, хочешь ли остаться или уйти к ней. — у меня отвисает челюсть от этого взрыва, и я начинаю сердито качать головой. Выражение его лица меняется на понимающее. — Скажи мне, сколько раз ты приставляла пистолет к своей голове с тех пор, как она умерла.
Я задыхаюсь и смотрю мимо него на Тару, которая только что вошла.
— О, нет, он этого не делал! О чем, черт возьми, этот мудак думает…
— Прямо сейчас! Она только что появилась, не так ли? — спрашивает он.
Я перевожу взгляд с Тары на Дэва и обратно, когда в моей груди зарождаются первые приступы паники. Он знает… знает, что я сумасшедшая. Я не хочу, не хочу…
— Келси! Посмотри на меня! — лает он, и я перевожу взгляд на него, хотя на глаза наворачиваются слезы.
— Она приходит, когда ты не можешь справиться. Когда становится слишком тяжело, верно?
Я киваю, когда скатывается первая слезинка.
— Ты не позволяешь ей уйти, и не можешь забыть о том, что случилось, и это так сильно тебя гложет, что ты держишь ее здесь, пока не решишь, наберешься ли смелости пойти с ней. Келси, я не могу тебе доверять, потому что ты действительно можешь решить уйти, и тогда… к чему бы это привело меня?
Слезы текут ручьем, когда я оглядываюсь на свою лучшую подругу и наклоняю голову, спрашивая, правда ли это. Она делает глубокий вдох и поворачивается ко мне.
— Пора, детка. Расскажи ему, расскажи, что случилось. Первый шаг к тому, чтобы отпустить меня и начать новую жизнь.
Мое лицо искажается, когда меня пронзает глубокая боль, но я справляюсь с ней и начинаю говорить дрожащим голосом.
— Они не вернулись. Томми, Лиза, Райан — они не вернулись. Мы прождали целый день. Возможно, у них просто возникли проблемы с грузовиком или им пришлось где-то задержаться, поэтому мы подождали, но к середине второго дня Тара начала сходить с ума, и мы отправились на поиски. Мы несколько часов колесили по округе, но так и не нашли их. Не нашли даже грузовик. Мы продолжали искать все дальше и дальше, но у нас уже почти не осталось бензина, чтобы вернуться. Я пыталась, обещала ей, что мы вернемся и начнем все сначала на следующий день, но она не слушала. Она твердила, что еще один час, еще один город, пока я не засомневалась, успеем ли мы вернуться на оставшемся топливе. Наконец, я развернула машину и поехала обратно. Я до сих пор слышу, как она велит мне остановиться. Снова и снова. О Боже! Почему я остановилась?
— Потому что ты хотела попытаться успокоить меня. Ты хотела крепко обнять и пообещать, что мы их найдем. Ты пыталась быть хорошей подругой, — говорит она мне из угла спортзала, кивая, чтобы я продолжала.
Я быстро киваю в ответ, когда первые искры гнева начинают вытеснять осколки моей печали, и я даже не осознаю, что сейчас разговариваю с ней, а не с Дэвином.
— Да, я хотела это сделать, но ты мне не позволила, не так ли? Нет, ты просто выпрыгнула из грузовика и начала выкрикивать его имя! — я тычу пальцем в ее сторону. — Ты нарушила его гребаное правило номер один, Тара! Паника убьет тебя быстрее, чем смерть. Не теряй головы. Не становись мертвой. — я с горечью сплевываю.
Она кивает, и по ее щекам тоже текут слезы.
— Я не видела того, что был под машиной.
— Все верно! Ты, блядь, не заметила того, кто лежал под машиной, и тебя укусили, потому что ты потеряла голову и закричала, а потом мертвецы посыпались отовсюду, и ты, блядь, замерла.
— Продолжай. Расскажи ему, что произошло дальше.
Я снова перевожу взгляд на Дэвина, потрясенная тем, что на минуту забыла о его присутствии.
— Что было дальше, Келси? Выкладывай. Выкладывай все. — на его лице столько сочувствия и понимания, что я не выдерживаю и поворачиваюсь к Таре.
— Я отнесла ее обратно в грузовик, прежде чем к нам добрались остальные погибшие, и отвезла ее домой. Ничего другого мне не оставалось. Мы обе знали, что означал этот укус на ее лодыжке, поэтому я отвезла ее домой, и мы переждали. Укус был небольшой и далеко не жизненно важный, так что на лечение ушло много времени. Чертовски много времени. Достаточно долго, чтобы она смогла воздействовать на меня. «Я не хочу умирать как один из них. Я хочу умереть сама. Ты должна помочь мне, Келлс. Ты моя лучшая подруга. Мне нужно, чтобы ты это сделала. Я готова. Нет худа без добра, Келлс. Я буду со своими родителями и Райаном. Пожалуйста, сделай это для меня? Вот, я подержу его, все, что тебе нужно сделать, это нажать на курок. Я готова, я рада уйти. Сделай это, сделай, пожалуйста, Келси, сделай это!» — повторяю я слова, которые сказала мне Тара.
Я издаю самый громкий, самый полный боли рев, который когда-либо слышала, и кричу ей об этом, пока мой голос не срывается и не замирает, а затем я опускаюсь на колени, и все, что я могу выдавить, — это прерывистый шепот.
— А как же я, Тара? Где же была моя надежда? Где же было мое счастье? Потому что я не была готова и не хотела этого делать. Но ты продолжала настаивать, умолять, и тебе было все равно, что я останусь совсем одна. Тебя не волновало, что, сделав это, я разобьюсь на тысячу кусочков, потому что нет худа без добра. Ты давила, а я умоляла тебя остановиться, ты давила, и я злилась, ты давила, и я злилась, что ты так поступаешь со мной, и ты давила, и я … Я … Я нажала на… спусковой крючок.
Я больше не могу на нее смотреть, поэтому перевожу взгляд на Дэвина, мой голос становится грубым и хриплым.
— Я нажала на курок… в гневе. Я убила ее, и это было не из любви, чтобы прекратить ее страдания. Это потому, что она… она разбила мне сердце.
Он опускается передо мной на колени, берет меня за руки и крепко сжимает их, но я должна покончить с этим сейчас.
— Я так долго злилась, пока однажды не перестала. Я просто слишком устала, чтобы злиться, поэтому взяла пистолет и приставила его к своей голове, но рядом не было никого,
