ранее, если вы неверующий человек, хотя бы попробуйте принять во внимание мою точку зрения. Злость и обиды ничего не принесут вам, когда жизнь вашего близкого подходит к концу. Ведь гораздо приятнее будет увидеть человека в лучшем свете – таким, каким он мог бы быть, а не таким, каким он решил стать.
Вне зависимости от того, при каких обстоятельствах умирает ваш близкий, его душа путешествует назад во времени и вспоминает события давно минувших дней. Она видит радость, боль и гнев. Она видит предательства, жертвы, сомнения и силу любви. В конце концов, мы – это наша душа. А те, кто прощается со своими близкими, навсегда запоминают трагический момент расставания – то, как они пережили кончину любимого человека. Некоторые люди говорили мне, что они намеренно не навещали умирающего. Мне очень жаль тех, кто делает такой выбор, ведь они не смогут приобрести ценнейший опыт, который останется с ними на всю жизнь.
Смерть близкого кардинально меняет нашу жизнь: она заставляет нас смотреть на всё по-новому, открыть свое сердце другим людям. Смерть может изменить человека в лучшую сторону, побудить его пересмотреть свои ценности и заново расставить приоритеты, – нужно лишь позволить ей сделать это. Выбор, как всегда, остается за вами. Вы можете не пользоваться приобретенным опытом и продолжать жить как прежде, но смерть никогда не оставит вас в покое, и рано или поздно вы вновь встретитесь с ней лицом к лицу. Поэтому будет лучше, если вы попытаетесь подружиться.
* * *
В конце мая 2004 года стало понятно, что отец скоро умрет. Он практически не мог глотать, поэтому его перестали кормить твердой пищей. Но и жидкая еда давалась ему непросто. Я думала, что готова к его смерти. Много лет я ощущала ее присутствие, видела, как она стоит рядом с отцом и терпеливо ждет своего часа. В какие-то моменты казалось, что она вот-вот настигнет его: например, когда у отца случилась транзиторная ишемическая атака и врачи сообщили нам, что это может быть симптомом какого-то серьезного заболевания. Или когда все домочадцы, включая отца, заразились гриппом, который мог перерасти у него в пневмонию. Каждый раз смерть напоминала мне о своем присутствии, и я верила в то, что мы с ней уже подружились. В конце концов, сам отец никогда не боялся смерти. Всю жизнь он говорил мне, что смерть для него – это возвращение домой, к Богу, и что бояться ее вовсе не стоит.
Но мне предстояло узнать, что к смерти невозможно подготовиться. Как бы близко она ни подбиралась к нам, как бы мы ни старались принять ее неизбежность, думая, что это поможет нам справиться со страхом, смерть всё равно придет неожиданно. Просто невероятно: человек может жить как ни в чем не бывало, а уже через минуту покинуть этот мир. Куда он пропадает? Вопросы о жизни и смерти, мучающие нас на протяжении всей человеческой истории, никогда не теряют своей актуальности. Как бы сильно вы ни убеждали себя и окружающих в том, что готовы встретиться лицом к лицу со смертью, она всё равно застигнет вас врасплох.
В Лос-Анджелесе тогда цвел палисандр: улицы города были покрыты его яркими фиолетовыми бутонами, как будто слоем цветного снега. Еще цвел жасмин, и воздух был наполнен его сладким ароматом. Такие чувства у меня вызывают воспоминания о том дне, когда умер мой отец.
Мой брат Рон и его жена собирались провести свой ежегодный отпуск на Гавайях. Перед отъездом Рон приехал в Лос-Анджелес. Мы с ним стояли у постели отца, и я спросила: «Ты уверен, что хочешь сейчас лететь на Гавайи?»
Рон ответил, что наш отец не может умереть во время его отпуска, – возможно, его бдительность притупили те самые случаи «ложной тревоги», – просто для того, чтобы поспорить со мной. В итоге они улетели, а меньше чем через неделю вернулись обратно и успели попрощаться с отцом.
Я всегда буду верить в то, что отец дождался возвращения Рона. В ночь перед смертью он находился в ужасном состоянии, и нам казалось, что он может не дожить до утра. Я вышла из родительского дома, когда начало темнеть и на небосвод поднималась полная луна. В то время я жила в трехэтажном доме и очень сдружилась с его владельцами, проживавшими на первом этаже. Поднимаясь по наружной лестнице к себе в квартиру, я вдруг поняла, что не могу больше сделать ни шага. Я села на ступеньку, посмотрела на луну и разрыдалась. Друзья нашли меня плачущей на лестнице. Я сказала им: «Я не знаю, как жить без него. Я не знаю, что мне теперь делать».
Они отвели меня в дом, и мы долго разговаривали – о том, что к смерти невозможно подготовиться, что она всегда приходит внезапно, даже если ты ее давно ждешь. Я всегда буду благодарна им за поддержку, которую они мне тогда оказали. Благодаря нашему разговору я поняла, что мы все переживаем смерть близкого схожим образом, и я часто вспоминала эту ночь – спустя много лет, когда смерть стала популярной темой для обсуждения на собраниях нашей группы поддержки.
Когда я пришла в родительский дом утром четвертого июня, Рон уже приехал туда. Его самолет приземлился в тот тихий, темный час, когда полночь уже миновала, а до рассвета еще остается очень много времени. Я помню, как подумала о том, какое это одинокое время и чувствовал ли брат одиночество, направляясь от аэропорта к холмам Бель-Эйр. Но говорить на подобные темы в нашей семье не было принято, так что я не задала Рону этот вопрос. Мы сидели у отцовской постели, пока небо становилось всё светлее и светлее, а мимо окон проплывали клубы тумана. Мы пили чай, обменивались воспоминаниями, а временами молчали. Говорили мы тихо, чтобы не потревожить отца, который готовился покинуть этот мир.
Спустя несколько часов я вышла в сад. Я посмотрела на светлеющее небо и почувствовала, как начинаю погружаться в свои воспоминания. И я поняла, что смерть – это мудрый учитель, ведь она учит нас жизни. Я всегда хотела от своего отца чего-то большего, хотела быть ближе к нему, стремилась понять, что он за человек. Но даже после десяти лет, на протяжении которых деменция обнажала его душу, я продолжала воспринимать его как череду образов, пробелы между которыми навсегда останутся пустыми.
Через дверь я слышала, как моя мать разговаривала в своей спальне по телефону. Она занималась этим всё утро, иногда
