так бывает, когда чужой груз себе на плечи взваливаешь.
— Простите меня, Василиса Юрьевна, — запнулась Вера. — Если сможете.
— Главное, чтобы ты сама смогла себя простить. Одевай своего мальца и приходите на кухню блины есть. Пока не остыли.
Глава 27
Блины, как и все блюда Василисы Юрьевны, удались на славу: золотистые, пышные, ароматные. И, судя по довольному личику Степашки, очень вкусные. Мальчик доедал четвертый блин, а Вера не могла попробовать и кусочка. Горло скрутилось в тугой комок и не пропускало внутрь пищу. Не поднимая глаз от тарелки, она исподтишка наблюдала за Степашкой, который сидел рядом и непрестанно болтал, за что Вера была ему безумно благодарна.
Наевшись «до отвала», как высказался мальчик, он убежал в зал. На кухне сразу повисла напряженная тишина.
— А где Юра? — густо покраснела Вера.
— Выгнала я его, кобеля такого, — спокойно сообщила старушка. — Сказала, чтоб домой, к жене катился. Я разврат не приветствую.
— Почему меня не выгнали? — поинтересовалась Вера.
— Если не ты, то была бы другая, — помолчав несколько секунд, ответила пожилая женщина. — Юрка всегда жутким бабником был. Его не переделать. Дочь прощала его похождения. Она и до сих пор свято верит, что все мужчины гуляют от своих жен. Мягкотелая она очень. Непонятно, в кого такая получилась. Муж у меня политиком был. Очень жесткий, характерный, требовательный. Я всю жизнь творческим коллективом руководила. Сама знаешь, какая это работа. А дочь настоящей размазней выросла. И Юрка этим пользуется. Да и кто бы пользоваться не стал? Не заслуживает она его уважения. К ее словам он никогда не прислушивался. Она его к совести взывает, а он в телевизор пялится. Ее монологи для него, что ветер.
Да и Бог с ним. Главное, что семью не бросает. Троих детей дочери одной не потянуть. Сама она не работала никогда. Хоть и имеет диплом о высшем образовании. На последнем курсе Машеньку родила. Черед два с половиной года Мишу. Следом — Валечку. Когда ей было работать? И Юрку она любит. Смотрит на него, как на божество. Каждое его слово ловит. Даже смотреть неприятно. Он баб чуть ли ни в дом водит, а она ему тапочки на пороге обувает.
Это даже хорошо, что он с тобой встречается. У тебя нет резона его из семьи уводить. Да и должок у тебя передо мной. Девушка ты не подлая, совестливая. Так что переманивать его на свою сторону не будешь. Я правильно говорю?
— Абсолютно, — подтвердила ее слова Вера и впервые за время позднего ужина посмотрела на Василису Юрьевну. — Все таки вы — удивительная женщина. Мудрая и всепрощающая. Непонятно лишь одно. Почему вы позволили ему заселить вас в эту глухомань? Этот дом на ладан дышит. До ближайшего магазина — километр. Ведь Юра далеко не бедный. Деньгами любит сорить.
— Мне его грязные деньги не нужны, — нахмурилась пожилая женщина. — Счастья они все равно не принесут. Да и чем здесь плохо? Тихо, спокойно, птички чирикают по утрам. На столе все свое, натуральное. Для хорошо сохранившейся, почти молодой женщины, каковой являюсь я, — это идеальное место.
— Да уж, — усмехнулась Вера. — Идеальнее просто не придумаешь. Вам бы на морском побережье жить. Вот там действительно благодать. Мы со Степашкой ездили бы к вам в гости.
— Вас, пожалуй, дождешься, — глухо крякнула старушка.
— Там точно дождетесь. Это я сюда ехать не хотела. Плохие воспоминания. К тому же, боялась, что соседи меня узнают.
— Тебя родная мать — и та не узнает, — заявила Василиса Юрьевна и многозначительно посмотрела в Верину тарелку. — Труд мой не уважаешь? Я ведь ради вас старалась. Могла бы хоть ради приличия один блин съесть.
Пытаясь реабилитировать себя в глазах хозяйки, Вера засунула в рот целый блин и даже закатила глаза, изображая безграничное удовольствие от съеденного.
— Подхалимка, — довольно подметила старушка.
— Василиса Юрьевна, давно хотела у вас спросить, — дожевывая блин, начала Вера. — Давно заметила, что Юра явно побаивается вас. Хорошо зная его прошлое и взрывной нрав, я всегда этому удивлялась.
— Однажды я спасла его шкуру, — улыбнулась хозяйка. — Сколько раз уже об этом пожалела!
— Вы? — удивилась Вера.
— Было дело. Юрке грозила тюрьма. Его подозревали в том, чего он не совершал. Я провела собственное журналистское расследование и вышла на настоящего преступника. Хотя Юрка на тот момент творил дела и похлеще. Да и не его я пожалела, а дочку родную с двумя маленькими детьми. После этого он меня зауважал. Даже стал считаться с моим мнением.
— Скажите, только честно, — опустила глаза Вера. — Вы действительно не сердитесь на меня?
— Нет, — коротко ответила старушка. — Если ты еще и посуду помоешь…
— С радостью! — не дав закончить ей, Вера вскочила со стула и принялась собирать грязные тарелки со стола.
Вера была рада, что все так получилось. Что Василиса Юрьевна узнала про них с Юрой. Носить в себе этот груз и постоянно мучиться от угрызений совести было невыносимо. Она и сама хотела признаться. Но только не сегодня, а перед самым отъездом. Вера была уверена, что Василиса Юрьевна выгонит ее, как только узнает правду. Поэтому хотела побыть с ней два последних дня. Но все получилось как нельзя лучше.
Ледяная вода обжигала руки. Хотя раньше эта температура казалась ей вполне комфортной. Она даже умывалась под ледяной струей. Как же быстро человек привыкает к хорошему. Когда Вера поставила на сушилку последнюю чистую тарелку, ее пальцы практически не гнулись. Она попыталась отогреть ладони дыханием.
— Замерзли, — понимающе кивнула Василиса Юрьевна. — Сначала у меня тоже так было. Потом ничего — привыкла.
— А я наоборот, отвыкла, — попыталась согнуть заледеневшие пальцы девушка.
— Степашка твой на диване уснул, — старушка обхватила руками правую Верину ладонь и принялась растирать ее сухонькими ладошками. — Давай, я с ним лягу. Давно я с маленькими не общалась, не нюхала их, не обнимала. А ты в спальню иди.
— Хорошо, — легко согласилась Вера. Приятное тепло пошло вниз от запястий.
Перед тем, как лечь спать, Вера распахнула окно и с удовольствием вдохнула свежий деревенский воздух. В последнее время она совсем не могла дышать в городе. Ей казалось, что ядовитый воздух душит ее, оседает на стенках легких и поднимается вверх зловонными парами. И сейчас она явно ощущала, как ее дыхательные органы очищаются, с облегчением выталкивают наружу скопившийся в них хлам.
Легкое дуновение ветра — и… что-то тяжелое повалило ее на спину. Словно мешок с картошкой свалился сверху. Чья-то огромная ладонь закрыла рот и с силой вдавила голову в пол.
— Думала, я тебя не
