вьюнош еще пару сцен мне для вдохновения организует?
— Милая, — промурчал в прихожей на ухо Глеб, бросив взгляд на часы, — у нас как раз есть еще немножко времени…
И уволок меня на кухню.
Что могу сказать в итоге?
Скромный подоконник шириной сорок сантиметров вполне годится для того, чтобы молодой и активный мужчина продемонстрировал, как он по тебе соскучился за прошедшую ночь.
И сцена в романе шикарная будет, точно говорю. У меня сейчас столько вдохновения в организме плещется.
А когда я вышла из душа и переоделась в пляжный брючный костюм с туникой, этот полный сюрпризов молодой человек вдруг заявил:
— Никаких планшетов, ноутов и всего такого прочего. У нас с тобой романтический уикенд. Берешь с собой только телефон, чтобы быть на связи с детьми. Все. Возражения не принимаются. Ты же моя пленница, не забыла?
Я сначала поржала, а потом очень круглыми глазами следила, как он вынул из моей сумки все гаджеты, оставив лишь зарядку для смартфона.
Все серьезно.
Алоэ, а писать-то я как буду? А как же мое вдохновение? Даром пропадет?
Еще раз убедилась в продуманности некоторых, когда за нами прибыло такси.
Неожиданно, но довезло оно нас до пристани, куда минут через пять, после нашего приезда, пришвартовался очень и очень стильный, модный, сияющий и вместительный катер.
Да, а сюрпризы Глеба-то все множатся.
Очень скромный простой парень, хм.
Когда мы поднялись на борт, мне представили двух очень похожих друг на друга владельцев сего навороченного плавсредства:
— Алекс и Миха — друзья детства.
— О, какая королевишна у нас в гостях, — начал, кажется, Алекс, а Миха подхватил:
— То тебя годами не видим, Ветер, то у тебя огонь-пожар и всем срочно быть как штык. Ты бы определился уже.
Надо же, как любопытно.
— Да я-то как раз очень даже определился. Окончательно. А вы не так чтобы были сильно заняты. Поте́рпите, — усмехнулся Глеб, обнимая меня, выразительно зыркнув в сторону Алекса.
Братья хмыкнули хором, переглянулись, поржали, а после ударили с другом детства по рукам и разошлись в разных направлениях, предварительно махнув нам в сторону кормы:
— Игристое там, отдыхайте, наслаждайтесь, чувствуйте себя как дома. Курс на базу.
— А что за база, — уточнила у Глеба через некоторое время, уже успев устроиться на скамейке и глотнуть вполне приличной кавы брют из настоящей стеклянной шампанки-флюте[1].
— Сюрприз тебе будет, медовая, — он чмокнул меня в кончик носа, потом в скулу, после — в лоб.
А затем прижал к себе и поцеловал так, как мне больше всего нравилось: до падающих звезд, мурашек кругом и искр в глазах.
И это, конечно, было сделано совсем не для того, что бы отвлечь меня от созерцания дефилирующих мимо красоток в откровенных купальных костюмах.
Хмыкнула про себя. В голове выстроились одновременно несколько классических сюжетных линий. Таких, с тэгом: «очень больно, эмоционально и откровенно».
А потом, закутавшись в поданный Глебом плед и приняв еще успокоительного, как-то расслабилась: мужчина, что привел меня сюда, смотрел на меня, заботился обо мне, говорил со мной. Так какое мне дело до молоденьких девиц, что из кожи вон лезут, дабы привлечь к себе внимание?
Я, кстати, ничего не сделала, а привлекла.
Ну, прикиньте, так бывает.
Облокотившись на предоставленную для этих целей надежную, широкую грудь замечательного тренера, сумасшедшего байкера, очень простого парня и сногсшибательного любовника, улыбнулась особо резвым.
Пусть молодежь веселится, а я нынче за подобным наблюдаю спокойно. Тот след, который оставила мне на память Олечка, был успешно стерт всем вдохновением, подаренным Глебом. Да и светлый образ Романа Николаевича не только поблек с течением времени, но и выцвел за последние пару дней весьма.
Поэтому я позволила себе наслаждаться: погодой, путешествием, кавой, нежными и сильными объятьями удивительного мужчины.
Неожиданно, но к теме «красавиц в активном поиске» мы вернулись, валяясь поперек огромной постели в нашем домике на той самой вполне современной и комфортной базе, куда изначально и шли:
— Парни пока еще гуляют от души, денег не считают. Вокруг них всегда толпа светских хищниц и всяких прочих, желающих устроиться получше.
Глеб лежал на боку и выводил на моей спине неведомые узоры.
Я млела и согласно угукала.
Но он же настырный.
И внезапно разговорчивый:
— Пресс, плоский живот, прокачанные косые мышцы, попа-орех — это для диванных болельщиков круто. Я знаю, как достичь такой формы, чего это стоит и не вижу там ничего, кроме труда, усилий и ограничений. Такое я понимаю и до некоторой степени уважаю. Но оно не трогает, знаешь? А вот этот мягкий нежный маленький животик — само совершенство.
В следующий миг я оказываюсь на спине, а горячие губы и настойчивый язык начинают мне демонстрировать, что именно Глеб считает совершенством.
— Да я сейчас захлебнусь слюнями, малышка, — хрипит, облизнув меня всю от верхних до нижних кружев, долго и вдумчиво целует в солнечное сплетение, а потом вновь спускается по «нажитому за нервное время развода», тянет прочь весь трикотаж, что расположен ниже, и мурчит.
Выцеловывает узоры, водит носом по животу и не только. Иногда выдыхает горячо, и от этого я чувствую, как вся покрываюсь мурашками восторга и предвкушения.
— Ари, милая, что творишь со мной? С ума схожу, — шепчет и спускается дальше.
Туда, где мои бедра, совершенно без участия головного мозга, уже приветственно раскрыты.
— И я. С тобой, — это все, что хватает сил и сознания выдохнуть.
А потом мы, и правда, того…
Сходим.
С ума.
Ну, то есть он снова делает со мной невозможное.
Яркое, искрящееся, будоражащее.
То, что я столько раз описывала в книгах, но никогда не переживала в реальности.
Да, как скудна была моя фантазия, однако.
И да, привычный мир вновь разлетается на осколки, бриллиантовые брызги и яркие звёзды.
Три раза подряд.
А Глеб после каждого «светового шоу» шепчет:
— Шикарно… как ты нереально горяча, а давай ещё вот так, м-м-м, Ари! Сладкая моя прелесть… Медовая моя девочка… мечта моя… только моя…
А меня трясёт.
И сознание мутится.
Но на его краю все равно пульсирует понимание: я все сделала правильно.
Да, рискнула.
Но что в итоге?
А в итоге я — молодец.
Ведь в противном случае, так бы и жила в своих унылых воспоминаниях и грустных впечатлениях. Сейчас же, чем бы и когда бы наша история с Глебом ни завершилась, я при любом
