Совесть не мучила Алена. Лорд Нежин дар Кремон понесёт заслуженное наказание. Ещё утром он приказал арестовать лорда, и стражники давно скачут во весь опор, чтобы доставить того в столицу.
* * *
Уже много дней Ален дневал и ночевал на службе. Он давно не был у деда и ужасно соскучился по Констанце. Встречаясь, временами, с лордом Касилисом в переходах королевского дворца, он торопливо расспрашивал о ней. Дед отвечал, что у них всё хорошо и как-то загадочно поглядывал на него, но Ален спешил. Хотелось поскорее развязаться со всем этим делом и заняться устройством собственной жизни.
А объём работы был велик. Зачастую он поднимал голову от бумаг, разложенных на столе, когда за окном давно уже стемнело. Только тогда он вспоминал, что не обедал и не ужинал. Его секретарь отправлялся в ближайшую таверну и приносил большую миску с тушёным мясом, обильно сдобренным острыми приправами, и кувшин кислого дешёвого вина. Ален съедал всё, не глядя, не задумываясь о том, что ест.
Конечно, Главный королевский дознаватель не допрашивал подозреваемых. Давно ушли те времена, когда он целыми днями просиживал в подвалах Ведомства, записывая показания людей, снова и снова, по его приказу, подвергаемых пыткам.
Теперь его задача была неизмеримо сложнее. Анализируя показания, сопоставляя их, отбрасывая ненужное и выбирая крупицы из нагромождения истинных и ложных фактов, он должен был определить степень участия, а, следовательно, и виновности каждого из заговорщиков.
Иногда Ален, в сердцах оттолкнув гору бумаг на край стола, думал о том, что не должен он, скромный королевский слуга, единолично решать вопросы жизни и смерти множества людей. В конце концов, для этого есть Высокий Суд!
Вздохнув, он снова тянулся за очередным документом. Высокий Суд состоял из семи лордов, настолько древних, что они и сами не помнили, сколько им лет. Их решения уже давно были лишь формальным подтверждением его выводов. Много раз Ален предлагал королю отменить пожизненное назначение судей и определить срок, в течение которого лорды могут заседать в суде. Или установить возрастной ценз, при достижении которого судья должен уйти в отставку. Но нет, Его Величество не хотел что-либо менять в системе справедливого дознания и суда. — Конечно, — уныло думал Ален, — ему-то что, не он не спит ночами, терзаемый мыслями о возможной ошибке, когда невиновный будет отправлен на казнь.
Сейчас Его милость, скрупулёзно вчитываясь в протоколы допросов, зачастую противоречивые, искал доказательства причастности к заговору лорда Нежина. Пока что против него свидетельствовал лишь лорд дар Джулем. Остальные заговорщики о нём ничего не знали. Не желая признаваться самому себе, Ален испытывал сомнения в его виновности. Ему было жаль расстаться с мечтой о жестоком наказании лорда, но он и мысли не допускал о возможности скрыть правду, если дар Кремон невиновен.
Сегодня вечером, решил Ален, он, во что бы то ни стало, выберется к деду. Желание видеть Констанцу стало нестерпимым. Может быть, дед разрешит заночевать у него, а там, чем нечистики не шутят, удастся прокрасться к Констанце.
* * *
Поздно ночью, в тишине и темноте спальни, с нежностью прислушиваясь к ровному дыханию спящего Алена, Констанца вспоминала события прошедшего дня.
Она так давно не видела любимого, что, ей казалось, он больше никогда не появится в доме лорда Касилиса. Да и сам хозяин приезжал поздно вечером, устало ужинал в малом обеденном зале, поглядывая на Констанцу живыми чёрными глазами.
Она категорически отказывалась садиться за стол до приезда Его милости. Данна Ольгия, в присутствии девушки, наябедничала ему об этом, и он укоризненно покачал головой. Потом, когда они остались одни, лорд Касилис сказал, серьёзно глядя ей в глаза: — Констанца, не нужно ждать меня, это может плохо отразиться на ребёнке.
От неожиданности та вспыхнула, залилась румянцем, не зная, куда девать глаза, а он продолжил: — я думаю, о своей беременности ты должна поставить в известность Алена. Ведь он ещё не знает, что скоро будет отцом? — Она отрицательно покачала головой, не глядя ему в лицо.
Констанца не ожидала, что её состояние сколь-нибудь заметно. Но оказалось, что тайна скоро станет известна всем.
* * *
Прервав её воспоминания, Ален завозился во сне. Повернувшись на бок, крепко обнял Констанцу, прижал к своему телу. Глубоко вздохнул, что-то пробормотал и вновь погрузился в тяжёлый сон. Она ласково провела рукой по его спине, прижалась губами к упрямому подбородку, не целуя, чтобы не разбудить, а лишь слегка прикасаясь. Он уснул обнажённым, перед этим тихо смеясь, когда она стыдливо отводила глаза от его нагого тела. Костанца смущённо призналась себе, что ей нравятся не только его нетерпеливые грубоватые ласки, когда жёсткие настойчивые губы целуют самые потаённые уголки её тела, а нахальные руки, легко преодолевая её слабое сопротивление, трогают, гладят, сжимают то попку, а то грудь, а то раздвигают ноги, и вот уже его язык бесцеремонно вытворяет такое, о чём ей и думать-то стыдно. Ей нравилось прикасаться к нему. Её руки ласково скользили по гладкой коже, она чувствовала, как нежность и любовь переполняют её сердце. Она любила всё его тело. Касаясь ладошками упругого живота и опускаясь ниже, она дразнила Алена. Когда шаловливые пальчики обхватывали тугую плоть, сжимая, поглаживая, он рычал, изображая дикого зверя, и набрасывался на неё, беспорядочно и быстро целуя, слегка прикусывая соски и подминая под себя.
* * *
Ален приехал поздно вечером, вместе с дедом. Констанца, всё же, ждала лорда Касилиса и обрадовалась, увидев их вдвоём. Её любимый похудел, под глазами залегли тёмные тени. Она с жалостью устремилась к нему, с трудом удержавшись, чтобы не поцеловать. Он ласково улыбнулся: — Констанца, сегодня мне разрешили переночевать в резиденции Его милости, так что мы сможем поговорить. — При этом подмигнул ей. Лишь позднее он признался, что уговорил деда позволить им провести эту ночь вместе.
Они ужинали втроём, в малом зале, и Ален решительно подвинул к себе её стул и на мгновение обнял, когда помогал сесть за стол. Она чувствовала его нетерпеливое ожидание в том, как он притрагивался к её руке, как наклонялся, касаясь губами волос. Его яркие чёрные глаза блистали страстью и желанием. Тем не менее, предвкушение сладостной ночи любви не мешало ему ужинать со всем присущим ему аппетитом.
Констанца опять, с восторгом и наслаждением наблюдала, как её любимый, высокородный лорд, одетый в лилового цвета треконду, расшитую золотым шитьём и драгоценными камнями, в тончайшей, белейшего шёлка рубашке с пышным кружевным жабо, навалившись грудью на стол уплетает копчёный окорок, одновременно присматриваясь к горке румяных пирожков с грибами и ветчиной.
Лорд Касилис, поймав её взгляд, смешливо фыркнул. Вытерев рот накрахмаленной салфеткой, сказал: — Ален, ты пугаешь Констанцу! Она думает, что ты целый месяц не ел!
Отправив в рот последний кусок окорока и подтянув к себе тарелку с пирожками, Ален засмеялся: — дед, ты ошибаешься! Она видела меня в разной степени оголодалости, так что её ничем не испугаешь!
