А чего тогда про вино спрашивал?
Вино оказалось так себе, кисловатым. Зато ягодная бражка – выше всяких похвал! Иванов про осторожность не забывал, однако баклажку выкушал на пару с рыбацким старшим, мускулистым парнишкой по имени Хильдегавд, для друзей – просто Хильд.
– Они герулы из рода Храмина, сына Вертогерда, – светски потягивая вино из серебряного стаканчика, переводила Эля. – Того самого, который вместе с Эрвардом Черным когда-то хаживал в Рим и… Впрочем, это, полагаю, неважно. Живут они в здешних местах уже лет двадцать, а вот в Аквинкуме – два с половиной года всего.
– Что ж, и это немало! – Крякнув, Иванов погладил возлюбленную по плечу и весело подмигнул собутыльнику: – Ну, дружище Хильд, наливай! Очень уж у тебя брага вкусная.
Захмелевший Хильд умильно прикрыл очи и, тряхнув растрепанной шевелюрой, обнял нового приятеля за плечи.
Тут уж настала очередь Эльвиры язвить:
– Говорит, такого славного парня, как ты, он давно уже не встречал. Да-да, так и сказал! Правда-правда. Честное комсомольское.
– О-о! – Иванов искоса посмотрел на подружку. – Вижу, накушались уже, товарищ лейтенант госбезопасности.
– Сам ты накушался! Ух!
Девушка шутливо нахмурила брови и вдруг рассмеялась так весело и беззаботно, как не смеялась никогда. По крайней мере, Аркадий такого не слышал.
Понятно все, расслабиться-то всем надо, а как же! Иначе от постоянного стресса можно и с ума сойти. От пятого века, от диких племен, от… От постоянных дум об ответственности за судьбы мира. Да вот, не больше, не меньше, а именно так! Не просто так отсюда выбраться, вернуться в свой привычный мир, а еще и меч… или мечи какие-то отыскать да выбросить. Мечи Зла! Вот в них Аркадий как-то поверил, особенно после кровавых эскапад юной колдуньи Вильфриды. Вот уж точно – Зло. И не удержишь. Разве что вот… колдовством, да. Мечи эти чертовы найти… Это надо сделать, обязательно надо, иначе…
Впрочем, пока нужно было как-то разрешить насущные проблемы, а уж о судьбах мира можно подумать чуть позже!
Решительно тряхнув головой, Иванов погладил по плечу сидевшую рядом подружку.
– Эль, переведи, ага… Спроси-ка у лепшего дружбана Хильда, кто тут рынок и пристань крышует?
– Чего-чего делает?
– Кто на рынке главный бандит?
– Хм…
Девушка поставила опустевший стакан прямо на песок, под ноги. Кто-то из юных рыбачков немедленно плеснул туда вина из большой плетеной баклаги. Красотка-переводчица не возражала, правда, и просьбу возлюбленного помнила.
– Ну да, спрошу, как сумею… Не знаю, поймет ли…
Потрескивая, горел костер, разбрасывая в ночи оранжевые веселые искры. Где-то меж желтыми звездами пролетала комета. Или самолет? Привет из далекого и такого нереального нынче мира? У костра шла добрая беседа. Кто-то что-то рассказывал, шутил. Вот рассмеялась Гри-Гри. А вот и Берт расхохотался. И даже тонкие губы монаха тронула скромная и какая-то стеснительная улыбка.
Несмотря на все опасения Эли, про бандитов Хильд все понял как надо. Отвечал обстоятельно, даже протрезвел малость. Как и предполагал Иванов, за городком «присматривали» две банды. Раньше было больше, но более слабые не выдержали конкуренции и распались, а частью просто были уничтожены. Остались две.
Первую возглавлял рыжебородый герул Фредегайл по прозвищу Кровавая Щека: его левую щеку пересекал рваный шрам, полученный в схватках с римлянами. Впрочем, из-за бороды шрам этот в глаза не бросался, но кому надо, знали.
Вторая шайка подчинялась лихой атаманше по имени Асмунда Черный Вихрь. По всем германским законам – «правдам» – она считалась полноправной вдовой и потому имела право на занятия теми многотрудными делами, кои традиционно считались мужскими.
Как говорили, Асмунда, потеряв мужа, известного и уважаемого многими хевдинга, некоторое время торговала скотом, потом занялась работорговлей, но неудачно. Разорившись, организовала банду да принялась грабить купеческие суда, идущие по Дунаю-Данубию. Что опять-таки особого богатства вдовице не принесло: византийские купцы без сильной охраны не хаживали и по большей части оказались атаманше не по зубам. Пришлось осесть в Аквинкуме и заняться более спокойным делом – крышеванием мелких торговцев да уличных забегаловок. Ну, и исполнять иногда функции судьи. А как же! Какая-то власть в городе ведь должна ж быть! Иначе вообще никак – полный беспредел и уныние.
Фредегайл Кровавая Щека был нрава крутого и частенько впадал в полную ярость, что притягивало к нему разных больных на голову отморозков и отталкивало большую часть новоявленных горожан. Что касаемо вдовы Асмунды, то та особенно страшных зверств не творила, но и кровушку лить не боялась, причем разборки организовывала быстро, за что и получила прозвище Черный Вихрь. Черный – это, верно, по цвету волос. Еще одна брюнетка!
Асмунду Черный Вихрь Иванов навестил уже на следующее утро. Отыскать ее не составило особого труда: где ошивается банда, показал первый же мальчишка-разносчик. Правда, это оказался подставной адрес. Что и говорить, стала бы гордая и самолюбивая женщина-руководитель (главарь шайки!) ошиваться в какой-то там хижине размерами метров десять на двадцать. Для истинной атаманши маловато будет!
К хижине, располагавшейся на восточной окраине Аквинка, невдалеке от еще одного разрушенного амфитеатра, «господа артисты» явились втроем: Аркадий с Эльвирой и с ними брат Сульпиций – для вящего представительства. Осанистый и немногословный, с красивым благообразным лицом, с выбритою на макушке тонзурою, монах всегда выглядел солидно, а длинная сутана его вызывала явное уважение даже у закоренелых язычников, и уж тем более у нерадивых христиан, вспоминавших о Господе лишь на Пасху да Троицу.
– Какая еще Асмунда?
Выглянув из калитки, на незваных гостей недоверчиво воззрился плешивый кособокий старик в рваной козьей накидке – кервезии. За стариком, во дворе, угадывались еще четверо – молодые мужики в кольчугах, с мечами и секирами. Весьма солидные обитатели для таких-то трущоб!
– Говорю же вам, нет здесь никакой вдовы! И никогда не было. Обманули вас. Не тот дом указали. А, кстати, кто? Советую сказать. Как это – не запомнили? Не запомнили, так сейчас быстро вспомните тут у нас… Чего-чего? Деньги принесли? Какие деньги? Ах, за выступление… А-а-а! Так вы жонглеры! Из бродячего цирка!
– Сам ты…
– Это же вы вчера на пристани устраивали мистерию? – Старик даже, кажется, подобрел, уставившись на Эльвиру светло-серыми выцветшими глазами. – Да-да, красавица. Это ж ты танцевала? Славно, славно. Так что же вы стоите-то? Деньги, говорите, принесли? С этого бы и начали, да.
– Так мы и…
– Входите уже. Деньги вон на тот стол сыпьте. Под вязом.
Старик проворно посторонился, гостеприимно распахнув калитку настежь.
– Э-э, милейший, хотелось бы кое-что уточнить, – повернулся Аркадий, не доходя до стола. – Так сказать, размер взноса. Думаю, такие вещи нужно обсудить с
