Мужчины занесли Баяра в шатер, заполненный паром, опустили на циновку.
— Останется только Наран, – сказала Дженна, быстро раздеваясь до исподнего. — И Ольга мне приведите, будет помогать.
— Зачем мор? – недовольно спросил тоже раздевшийся Наран.
— Он точно никак не мог отравить Баяра, – пояснила Дженна. – А тебе недосуг тут торчать. Ты теперь – главный.
Остро и больно кольнуло в затылке, и девушка вскинула голову.
— Я принес лечебный чай, – пробормотал у входа Сулим.
— Поставь и уходи. Здесь будет смерть.
Своим предчувствиям Женька доверяла давно и безоговорочно. То, что брат мужа ее ненавидит – она подозревала и раньше. Теперь убедилась.
— Наран, вылей то, что он принес. Кроме чистой воды Баяру вообще ничего не давать, понял? И ни на шаг не отходить от него.
— Эй, я еще жив, – слабо прошептал хан.
— Это ненадолго, – свирепо пообещала Женька. – Я сама лично тебя задушу, когда ты придешь в себя. Пей как можно больше.
Наран придерживал друга за плечи. Баяр пытался пить. Вода из кувшина переливалась ему на шею и грудь. Он дышал едва-едва, глотал с трудом, а потом упал на бок, и его вырвало.
— Очень неплохо, – хмыкнула девушка. – Пей еще.
— Не могу.
— Через не могу.
Он хмыкнул и снова потерял сознание.
— Оберни его в мокрую ткань, – приказала Женька Нарану.
В шатер втолкнули испуганного Ольга.
— Раздевайся до исподнего, будешь мне помогать. И имей в виду – умрет он, умрешь и ты. Только куда более мучительно.
— На кол посадим, – закивал Наран. Женька поглядела на него с уважением. – Голого.
Рыжеволосый знал толк в пытках, как видно.
— А что с ним? – с любопытством спросил мор.
— Отравили. Наран, ты иди, ты нужен воинам. Только знаешь что… скажи, что Баяр прям совсем при смерти. Ну, наври чего-нибудь, тебе не привыкать. И следи за людьми, ладно?
— Понял, Дженна-аах.
— Сюда никого не пускать. Совсем никого.
— А Листян и Сулима?
— Совершенно никого, – рявкнула Женька. – Чего непонятного?
Пожалуй, от Листян был бы толк, но тогда ей пришлось объяснять, что она имеет против Сулима, а никаких доказательств, что он может быть причастен к отравлению у Женьки, конечно же, не было.
Наран кивнул и ушел, оставив ее наедине с отчаянием и диким первобытным ужасом. Только теперь, когда никто не видел (мор не в счет), Женька позволила себе заскулить. Если Баяр умрет… а он был очень и очень плох… что будет с ней? Как его вытащить в мире, где нет ни капельниц, ни гемодиализа, ни даже каких-то сорбентов? Она догадывалась, что активированный уголь – это совсем не то, что оставалось тут в кострах, тем более, что в костер тут шло все, что горело, чаще – сушеный навоз.
— Не вой, – неожиданно подал голос Ольг. – Надо поить, лучше горячим. И чтобы потел.
— Сама знаю.
— И обтирать.
— Знаю. Не дура.
— Кто его? За что? Нормальный же хан.
Женька фыркнула. Ольг как-то сумел привести ее в разум.
— Я думаю, это Сулим, – тихо сказала она. – Может, еще Илгыз. Или вдвоем, что тоже вполне вероятно. А вот зачем… этот вопрос я непременно задам им позже.
Баяр вдруг застонал, захрипел, выгнулся, судорожно сжимая кулаки.
— На бок его и быстро, – подскочила Женька. — Чтобы не захлебнулся рвотой и язык не завалился. Давай, заливаем в него воду, хоть что-то внутрь да попадет.
Спустя несколько мучительно-бесконечных часов Баяр приоткрыл глаза. Все тело у него ломило, во рту был едва ли не песок. Он вдруг ощутил дыхание смерти на своем лице и позвал ту, что стала ему за последнее время дороже всего.
— Дженна…
— Я здесь, любимый.
— Я… умру?
— Обязательно. Но не сегодня и не завтра. Я не отпущу тебя.
— Сайхан… если я умру, ты встанешь во главе стана. Я так хочу.
— И что мне делать с твоим станом?
— Ты сможешь. Проживете зиму, а там… еще одно лето и снова зиму… Ты справишься, в тебе – дух воина.
— Только попробуй мне тут умереть и не взять на руки нашего ребенка, – рыкнула Дженна, хватая его за плечи. – Я не смогу его вырастить, слышишь? Я вообще понятия не имею, что делать с младенцами!
Аргумент, конечно, сомнительный, сама Женька после такого заявления предпочла бы умереть, но Баяр вдруг округлил глаза и даже попытался приподняться.
— Ребенка? Но ты…
— Я беременна, точно говорю. Отвары эти я давно выливаю.
— Я не умру, – твердо заявил Баяр, ощущая вдруг страшную жажду жизни. — Что мне нужно делать?
— Пить и потеть. И это… чтоб жидкость выходила.
— Дай воды.
Женька поднесла к его губам кувшин, стараясь, чтобы он не увидел ее дрожащих рук. Неужели – сработало? Она верила в то, что если человек хочет жить – шансов победить смерть больше, чем у того, кто сдался.
Сколько часов она сидела над мужем? Приходил Наран, пытаясь заставить ее поесть или поспать – бесполезно. Женька мотала головой и снова вливала в Баяра горячую воду. Ольг держал хана за плечи, когда того рвало, выносил тряпки, помогал обтирать тело. Наверное, только к утру следующего дня засыпающая на ходу Женька поняла: жить будет. Баяра уже не рвало, не было больше судорог. Заснул, забылся в тяжелом сне. И только тогда она позволила себе выползти из “банного” шатра.
Наран донес ее на руках до женщин. Те быстро переодели Дженну, напоили бульоном – и она уснула мгновенно. Проснулась через пару часов и побежала обратно.
Хан дышал спокойно. Кожа была теплой на ощупь и уже нормального цвета. Мальчишка-мор спал у него в ногах, Наран дремал у входа в шатер – охранял. Встрепенулся, увидев Дженну, виновато заморгал глазами и вдруг выдал ей очень тихо:
— Дженна-аах, что теперь? Кто ханом будет?
— Что? – не поняла она.
— Баяр… ночью скончался. Нужно объявить народу.
— Но… – Женька растерялась. Она только что заглядывала в шатер – и муж ее был жив. Как это – скончался? — Ты что несешь, Наран? Головой повредился?
— Его последней волей было, чтобы войско поклялось тебе в верности.
Зарычала, ныряя снова в шатер. Кто-то из них двоих сошел с ума, это факт. Баяр все еще был там, теплый и абсолютно живой. Приоткрыл глаза, глядя ей в лицо, попытался улыбнуться.
— Что ты задумал, муж? — ей сейчас хотелось хорошенько его треснуть. И Нарана тоже. — Ты когда умереть успел? Я что, зря вокруг тебя прыгала тут?
